Тот, кто сказал бы, что Мария переживала по поводу произошедшего, сильно преуменьшил бы масштаб бедствия. Мария откровенно страдала, диво что не слегла с хандрой (хотя сама она чуть ли не каждые полчаса пыталась убедить всю свою родню в том, что ей очень плохо, но нет-нет, она никому не хочет доставлять неудобств, и не потому что ей хотелось внимания, а потому что она действительно думала, что едва ли не умирает с горя). Первое время вокруг нее все хлопотали, но чуть погодя, когда стало ясно, что девушка в полном порядке, потихоньку занялись каждый своим делом. Учитывая, что из Башни Смерти после инцидента на праздновании никого не выпускали, отцу приходилось вертеться, как ужу на сковородке, чтобы не оставаться не у дел. Последним свой пост неусыпного стража покинул Лоуренс: приобнял сестру, поцеловал в рыжую макушку и отправился разыскивать кого-нибудь из придворных ― должно быть, выяснять, может ли он чем-нибудь утешить Доминику ван Фриз и тем самым обратить на себя ее желанное внимание.
   Так Мария осталась наедине со своим страданием и опытным путем выяснила, что не такое уж оно и невыносимое. По крайней мере, она вполне способна была его пережить, а аппетит к ней вернулся спустя уже несколько пропущенных приемов пищи. Хуже всего дела обстояли со сном: в неотступных кошмарах графиня видела реки крови и стеклянные глаза мертвецов. Надо ли говорить, что после таких ночей ее самочувствие и настроение делались хуже обычного, а сильной и выносливой девушкой Мария де Сельер отродясь не была и бессонницу переносила плохо.
   Общество Амадея, впрочем, несколько скрашивало тяжелую обстановку. Действительно тяжелую: посиди-ка взаперти с нервничающей родней в башне, где совсем недавно убили человека, пока повсюду шныряют подозревающие всех и каждого подданные Империи, заинтересованные в поимке убийцы и выяснении обстоятельств.
   Впрочем, едва Мария начала снова покидать свою комнату, как стало ясно: она, похоже, во всей Башне осталась самая страдающая. Исключая, разве что, Доминику ван Фриз, которая, судя по речам придворных, надела самый настоящий траур. Пришлось утереть нос платочком и промокнуть красные после очередной сложной ночи влажные от слез глаза; жизнь на месте не стояла и требовала от юной де Сельер непосредственного в ней участия.
   Амадей, являешь неотъемлемым элементом этой самой жизни, тоже требовал, пусть и достаточно ненавязчиво. Мария безропотно согласилась на встречу с некоей его знакомой (тут же начав перебирать в голове всех знатных особ Эделейса, которых знала), привела себя в порядок, собрала волосы в простенькую прическу и постаралась выглядеть чуть менее несчастной, чем сутками ранее. Принц был очарователен, рассказывая графине истории достаточно занимательные, чтобы отвлечь ее от тяжелых дум, но недостаточно забавные, чтобы звонкий смех, прозвучав в коридорах Башни, мог оскорбить траур Доминики.
   В последние несколько дней только два человека могли заставить Марию искренне улыбнуться: Лоуренс и, собственно, Амадей.
   Выйдя гостиную, девушка осмотрелась, невольно оценивая изысканность обстановки, и обернулась к принцу, который ее сюда и привел. Ей не хотелось торопить его с объяснениями, но немой вопрос все равно читался в ее широко открытых зеленовато-серых глазах. Такое ли уж подходящее время избрал Амадей для того, чтобы представлять графиню некоей своей знакомой?

Лидия спокойно кивнула Амадею не без доли самодовольства - конечно, его спутница должна была быть талантливой хоть в чём-то. Эта очевидность была и необходимостью - Его Высочество умел выбирать людей, которые были чем-то интересны. Рыженькая графиня наверняка смогла дотянуться до принцевой души, и Лидии не терпелось узнать, каким же способом. Мария, кстати, зачем-то вскочила с насиженного места, одновременно поправляя волосы и юбки, и княжна фон Эдель сдержанно сделала вид, что не заметила этого пассажа. Видимо, младший брат Эдмунда ван Фриза успел ввести девчонку в состояние, близкое к сонной нирване, раз она была вынуждена прыгать навстречу Лидии. Впрочем, этикет здесь соблюдался, и ничто не заставило бы юную княжну акцентировать внимание на таком экзерсисе, исполненном Марией. Хоть два раза. Напротив, Лидия поторопилась сгладить углы этого чудного события своей детской непосредственностью, отрепетированной тысячу и три раза:
- Рада познакомиться, Ваша Светлость. Буду крайне признательна, кстати, если Вы, - Лидия перевела взгляд с Марии на Амадея и снова на Марию. - Будете называть меня просто Лидией. Мы друзья, собравшиеся в такой чудесный день поговорить и пообщаться, можно же позволить себе немного свободы в малой гостиной?
Мария заливалась краской, а Лидия, дождавшись когда формальностей с представлением и позволением присесть, наконец изящно опустилась в третье кресло около круглого стола. Подоспевшие слуги были отправлены за горячим вином, и Лидия, достав из поясного баульчика небольшой льняной мешочек, отправила в свой кубок небольшую щепотку очень дорогих специй - корицы и гвоздики. По комнате поплыл волшебный аромат, который на севере Империи называли "глювайном".
- Друзья мои, не желаете ли приобщиться к традициям северных земель Ревалона? В Эделейсе корицу добавляют в медовуху, чтобы пить её с ледяной водой, а эта мода делает вино пряным, не пьяным, согревающим. То, что надо для беседы холодной зимой.
Лидия положила мешочек на стол, приглашая угощаться и следовать своему примеру.
- Ваша правда, дорогая. Столько лет должны были бы быть знакомы! Спасибо, Ваше Высочество, что наконец разрешили эту задачку. И, если уж мы говорим о задачках... Не поможете ли вы мне разрешить одну такую, матримониальную? Мне совершенно точно необходим совет умных людей.
Впрочем, несмотря на то, что делать выводы о спутнице Его Высочества было рано, пока она скорее радовала глаз Лидии и заставляла улыбаться, чем производила впечатление учёного государственного мужа. Оно и верно - княжна и сама любила прикинуться кокеткой, прикрывая умственные способности и любовь к размышлениям. Но не так же просто её позвал Его Высочество Амадей, не решить же их "семейную" проблему со знакомством? Какой интерес был Лидии в Марии?... Мыслей было слишком много, ответов не было, и торопиться княжна фон Эдель с поиском оных не собиралась. Всему свой срок и своя причина.

Испытывая страшную неловкость ― она, кажется, снова что-то (все?) сделала не так ― Мария поспешила вернуться в свое кресло. Слишком поспешила и едва не споткнулась нога об ногу. Впору было вскочить, схватиться за сердце, убежать и всю ночь прорыдать в подушку из-за того, что умудрилась безвозвратно испортить не успевшую толком начаться встречу.
   Бедный, бедный Амадей ван Фриз, и как только он терпел ее общество! Это же какой выдержкой наградил его Всеединый!
   Впрочем, кажется, все шло далеко не так плохо, как вообразила себе Мария. Амадей улыбался и кивал, будто это не его сестры праздник был омрачен убийством, а звонкая трель Лидии напоминала щебетание очнувшихся от зимней спячки певчих птиц. Она выглядела уверенной, сильной… Уверенной. Это чувство прямо-таки волнами исходило от нее, такой юной и свежей, вызывая у Марии невольное восхищение и желание прислушиваться к ее словам. Разве могла такая леди, как Лидия, ошибаться хоть в чем-то или намеренно говорить неправду?
   Ну конечно же, могла, матушка нередко напоминала об этой младшенькой де Сельер, но поверить в это Марии было все так же сложно.
― Тогда и вы зовите меня просто Марией, ― охотно поддержала графиня, немного даже подавшись в кресле вперед от охватившего ее вдруг радостного волнения. Называть по имени знаменитую фон Эдель, ну надо же!
   Неожиданно даже сама для себя она погрустнела. Отец Марии, человек хваткий и расторопный во многих вещах, кое-что в воспитании дочери все-таки упустил. Раньше это не казалось существенным, но теперь, когда графиня увидела таких благородных девиц, как Доминика ван Фриз, Лидия фон Эдель и прочие, неприятное гложущее чувство разгорелось в ее груди (а поселилось уже давно, еще в первые дни Мистерии в честь празднования дня Святого Кальпурния). Сама Мария назвала бы это придворной слепотой. Она напоминала себе новорожденного котенка, чьи уши еще прижаты к голове и не слышат сплетен и слухов, а глаза едва открыты, и хватает их только на то, чтобы оценить, подходит ли то или иное украшение к платью очередной знатной особы.
   И такого вот слепого котенка граф де Сельер бросил в водоворот светской жизни и велел строгим голосом: «Плыви! Ищи свое счастье и добивайся его». Он, разумеется, и сам мало-помалу за нее хлопотал, но это был именно тот случай, когда от потенциальной невесты много чего зависит, а не когда судьбу молодых уверенно решают их отцы. Мария украдкой взглянула на Амадея, затем ― на Лидию. А ведь юная княжна была, по сути, ее соперницей. Даже юная графиня слышала о том, сколько времени Лидия проводит в обществе Его Высочества Эдмунда, но кто знает? Что, если что-то вдруг… не получится? Фон Эдели ни за что не отступятся, не упустят возможности породниться с ван Фризами. В случае чего ― Мария прекрасно это понимала ― в противостоянии с Лидией она окажется совершенно беспомощна. Даже помыслить о том, чтобы оказаться у нее на пути, было боязно. У такой уверенной и сильной!
   Матушка говорила Марии, мол, вот почему тебе нужно и самой постараться. Сила женщины, говорила она, в манипуляции мужчинами, даже теми, кто свято верит в то, что не подчиняется никому. Главное ― не позволять им в этом усомниться. Никакие деньги отца не могли купить Марии любовь или привязанность, или страсть принца. Только она сама: то, чем наградила ее природа, и то, чему научили мать с нянечками.
   Самое время для нее было начать учиться.
― Ваша правда, ― девушка негромко вздохнула. ― Признаться, с детства я была очень… пугливой и, как и вы, если верить принцу, - Мария с легкой и робкой улыбкой кивнула Амадею, как бы уверяя того в том, что лишь шутит и в ни в коем случае не ставит под мнение его искренность, ― не покидала земель отца. Как я хотела бы наверстать упущенное! И вот в тот самый момент, когда я, наконец, набралась храбрости… и отец решил, что пора…
   Графиня замялась, подбирая слова, а не сумев это сделать, состроила горестное личико, слабым и скованным жестом обводя одновременно себя и гостиную, в которой они находились.
― И вот как теперь прикажете верить в то, что большой мир за пределами поместья… вовсе не так опасен, как мне всегда казалось. Ох! ― Мария встрепенулась и, испуганно моргая, прикрыла рот рукой. ― Ох, простите, что-то я совсем… разболталась. Все это так… так… совсем выбило меня из колеи. А к традиции я с радостью приобщусь, ― она виновата приподняла плечи, но на мешочек со специями взглянула так, чтобы сомнений в том, что юная де Сельер находит этот аромат крайне приятным, не осталось. ― Какой восхитительный обычай!
   Мария, в отличие от, кажется, остальных присутствующих, вообще никаких вопросов не ожидала. Она по-прежнему не могла угадать, какой был смысл во всем этом знакомстве, если он вообще был. А, судя по тому, как Амадей и Лидия решительно повели тему разговора в некотором едином направлении, он несомненно был. Так-то графиня была бы благодарна принцу и просто за знакомство с княжной; должна же она когда-нибудь все-таки научиться разбираться в тонкостях придворной жизни? Хоть чуть-чуть. Хоть самую малость. Так почему бы не начать со знакомств и составления собственного мнения (скромного и никому обычно не интересного) о знатных особах Ревалона?
― Разумеется, Лидия, вы можете рассчитывать на мою помощь, ― чистосердечно отозвалась Мария, аккуратно беря в руки кружку с невиданным доселе напитком.
   А помощница из нее была та еще… Если юная княжна не намеревалась выяснить, подходят ли ее украшения к стилю ее прически, то ей определенно стоило бы спрашивать у кого угодно другого.

- Фа Мулан!
- Я здесь!
- Говорит без разрешения... (с)

Лидия по-прежнему улыбалась, размеренно покачивая кубком с тёплым вином и периодически прикладывая его к губ. Пряный запах корицы так согревающе плыл по комнате, что княжне совершенно не хотелось ни думать, ни размышлять, ни задавать вопросы Амадею и его рыженькой подружке. О том, что он явно испытывал слабость перед этой девочкой, Лидия начала догадываться после того, как вместо ласкового порицания во взгляде, коим родители часто награждают непосредственность своих детей, Его Высочество околовлюблённо улыбался в ответ на не слишком хорошо выстроенные реплики Марии. Впрочем, девица из де Сельеров отвечала, видимо, взаимностью Амадею - от ответа на вопрос про "нравится ли вам, принц" вино, употребляемое северным способом, зависела судьба человечества. По крайней мере, лицо Марии напряглось в ожидании ответа. И Лидия готова была поспорить, что даже если бы принц находил вино со специями напитком гламурно-дамским, предпочитая пить его в чистом виде, он всё равно ответил бы более или менее дипломатично-положительно. В голове юной княжны, как водится, что-то щёлкнуло - и теперь, какую бы глупость Мария не произнесла, и она, и Амадей стали естественными союзниками и друзьями княжны фон Эдель, которым Лидия могла дарить шпильки и книги в любом количестве, лишь бы они поддержали её в благом начинании.
Из рассказов брата и из личного общения со средним сыном Его Величества княжна поняла, что Амадей - человек мысли и тишины, покоя и сдержанной степенности. Он предпочитал разговор дуэли, и это совершенно не означало, что дуэль он a priori проигрывал. О, отнюдь - он и Эдмунда ван Фриза побеждал на ристалище, и, кажется, не один раз. Он не искал силы во власти, которой был наделён не в такой степени, как Император или его же старший брат, а, значит, вполне мог позволить себе роскошь выбора спутницы в той или иной степени по любви. Случись, конечно, ему влюбиться в крестьянку или ещё в какую песчинку мироздания Ревалона, несчастную бы ликвидировали быстро - например, монастырские сёстры всегда были рады лишним рабочим рукам, храни Всеединый их хозяйку; но судьба распоряжалась иначе. Перед Лидией фон Эдель сидела рыженькая графиня де Сельер, чей род какое-то время назад был даже связан с ван Фризами - то ли племянник кузен дядюшки крестника женился на бабушке деверя шурина двоюродной жены, то ли какая ещё связь была, но факт оставался фактом. Княжне Амадей представил младшую из двух дочек богатой семьи, причём в своей манере не заботясь о слухах; о том, что отец почтенной Марии был больше богат, чем родовит, знали многие, по крайней мере, те, кто хотели об этом знать. И при такой расстановке фигур на шахматной доске в антураже Башни Смерти Лидия была готова с Марией хоть обниматься. Последней, кстати, это сильно пошло бы на руку.
Вывод из этих мыслей княжны напрашивался один - Амадей мог незримо и незаметно помочь ей приблизить тот счастливый день, когда на её пальчик будет надето фамильное кольцо ван Фризов, и оных станет на одну девичью душу больше. Почему? Да потому, что он явно не просто так с рыженькой милашкой время проводил, представляя её ко двору; значит, в его интересах помочь Лидии. Закономерным был тот факт, что фон Эдели давали женщин роду ван Фризов, лишь на одну ступень "отставая" (ли?) от императорской семьи, а, значит, Лидия предназначалась принцу. И если Эдмунд решит, что не ему, а Император его поддержит, то Амадею. Нужно ли человеку умственного порядка Его Высочества Амадея получать в жёны девушку с огромным интеллектуальным потенциалом, которую воспитывали как правительницу? Вряд ли. Хочет ли Амадей жить в интригах супруги? Тоже вряд ли. Мария ему подходила, по мнению Лидии, духовно и душевно - сама бы Лидия несколько пассивного принца съела вместе с золотыми рыцарскими шпорами, конечно. Замолчав от обилия мыслей и набросав порядок действий для себя, княжна прослушала добрую половину сказанного рыженькой графиней, только кивнув ей и снова улыбнувшись. Не надо нам подарков, сама приходи, поценнее всякой мишуры будешь... И поинтереснее.
- Именно, Ваше Высочество. Моя хорошая подруга, по иронии судьбы приходящаяся Вам сестрой, поделилась со мной своими соображениями о замужестве, и я считаю, что грешно ими пренебрегать, - Лидия даже засмеялась, давая понять, что это была шутка - и не более того. В ней, правда, присутствовала львиная доля истины. - Вот и пытается оглядываться мой брат в поисках невесты. Засматривался он на сестру Вашего друга, княжну Элизабет, думал о милейшей Эмилии из Аквилеи, но слышал, что за последнюю побороться хочет и Ваш младший брат, а мужская дружба выше личных предпочтений... Патриот и истинный рыцарь. Что вы думаете, друзья мои? Может быть, вы, дорогая моя, наслышаны о невестах лучше моего? Два года в Эделейсе не лучший способ осведомляться и получать новости.

Принцу нравилось, и от его сдержанной улыбки на душе у Марии потеплело. А может, и не от улыбки и вовсе не на душе: от вина графиню то и дело бросало в жар. Она встала перед самым настоящим моральным выбором: прикончить свою кружку и наглядно продемонстрировать тем самым Лидии, что сготовленный ей напиток получил наивысшую положительную оценку, или отставить ее, избежав риска, как это говорилось, перебрать.
   И именно об этом она думала, пока Лидия и Амадей перебирали в своих светлых умах невест и женихов Ревалона.
   А еще о том, что она могла бы преподнести княжне в качестве ответного подарка. Впрочем, ответ на этот вопрос у Марии всегда был заготовлен заранее и закономерно произрастал из врожденного и ограненного с возрастом, подобно роскошному алмазу в прошлом и бесценному бриллианту в настоящем, вкуса, который никогда не подводил ни юную де Сельер, ни тех, кому оной приходилось хоть однажды подбирать украшение или аксессуар. Оставалось сообразить, где достать нужную вещицу в ближайшие два дня.
   Ах, да. Женихи и невесты.
   Напрасно принц полагал, что одной фразы будет недостаточно, чтобы напомнить Марии о случившемся на дне рождения Доминики несчастье. Мария вспомнила, заметно поникла и с горя сделала еще один глоток из своей кружки, которую после отставила, невесть зачем кивнув Лидии. В общем-то, этим кивком она пыталась донести до княжны, дескать, да-да, напиток превосходный, я просто боюсь захмелеть, но так ли просто вложить такое послание в нерешительное движение головой?
― Ох, нет, ― тихо возразила Мария, не поднимая глаз. Она еще не успела толком переварить воспоминание об убийстве на празднестве, а ее снова возвращали к теме молодых пригодных к браку аристократов. Собраться с мыслями после полкружки горячего вина было не так-то просто. Это и без вина-то простой задачей никогда не было. ― Боюсь, что нет. То есть…
   Несмотря на то, что у нее не было толком подруг, да и сплетничать ее не научили, графиня понимала: просто сказать «нет» для нее сейчас было равносильно клину, вбитому между ней и тем же принцем Амадеем, потому что никому, кроме слепо влюбленных, не нужны в супруги круглые дурочки. Тем же… Мария, помимо всего прочего, потихоньку начинала понимать, что другого ван Фриза ей и не надо вовсе.
― Мне так, признаться, неловко говорить об этом, ― она сконфуженно прижала к губам беспокойно согнутые пальцы.
   А вопрос-то был не такой уж и сложный: кто мог бы стать подходящей невестой для Эдварда фон Эделя. По крайней мере, так поняла Мария.
― Эймар, ― задумчиво пробормотала она, ― змея спящая, но опасная… Даруй Всеединый мир земле Ревалонской! И было бы мудро скрепить союз недавно бывших врагами узами брака, но этого до сих пор сделано не было, хотя Ее Светлости Элизабет Эймарской уже немало лет, ― графиня умолкла ненадолго и неуверенно взглянула сперва на принца, словно ища поддержки, а затем на Лидию. Что-то подсказывало ей, что именно Элизабет на данный момент больше всего интересовала княжну. И, кажется, интерес этот был вовсе не добрым и положительным.
   «Это повод вашему брату задуматься», ― говорила Мария взглядом, но словом ― не решалась, полагая подобное суждение слишком смелым и грубоватым.

"Впрочем, ничего сверхъестественного", - голос государственного докладчика, который нёс вахту за предоставление достоверных новостей населению Эделейса в нужном свете, прозвучал в голове Лидии. Этот мужчина всегда вызывал у княжны фон Эдель отторжение, но существование оного для передачи новостей людям было в некоторой степени выше, чем его позорно-лысый внешний вид и излишне спокойный мерзкий голос. Отделаться от его "впрочем, ничего нового" и "впрочем, ничего удивительного" было не так-то просто, как хотелось бы.
Стало быть, девица Эймарская женихов отвергает, да ещё и позорит, оставляя несчастных мало того, что без достойной для продолжения славного рода женщины, так ещё и без мужской чести. "Интересно, Элизабет всё так комментирует или для неё всё-таки есть какие-то пределы язвительности?" - Лидия задумчиво закусила губу. Свататься в Эймар становилось предприятием не только опасным для репутации брата, но и бесперспективным; вдобавок к подмоченной репутации отвергнутого возлюбленного (о, да, аристократы все друг друга любили, чаще, правда, небеспричинно), сватовство к Элизабет не принесло бы ничего. Ребёнок Императора (!) только что признался в том, что девица и штаны носит, и ведёт себя по-мужски, и не скрывает этого. Ну, или скрывает плохо.

За изобретение пять, за экзамен неуд. Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нём, при нём.(с)

Лидия сдержала плотоядную улыбку, заменив её на сочувствующий взгляд. "Как вам, мол, приходится-то тут нелегко с такой женщиной справляться!" - сообщал взгляд молодой княжны, которая соображала быстрее, чем говорила. По крайней мере, сидя за столом с красивой, но не очень стремящейся демонстрировать интеллект Марией и с Амадеем, способности аккумулировать знания которого поражали. Что не спроси - всё знает. Через несколько веков, наверное, думала Лидия, люди его именем назовут какое-нибудь устройство - ты этому устройству вопрос, а оно тебе ответ, и поиск занимает меньше секунды! Чудеса в решете - да и только. Мария ещё и вздрогнула перед тем, как залиться краской. На столе не хватало пары рук - одна принадлежала Марии, другая - Амадею. Друзья напротив снова преподнесли Лидии подарок, и она захотела одарить Марию не только шпилькой. Эмоциональность этой девицы явно была лучшим индикатором происходящего - и княжна фон Эдель прямо чувствовала, как проникается симпатией к рыженькой красотке. Просто так она теперь её не то, что в обиду не даст - от себя не отпустит. Впрочем, лапочка-княжна сделала вид, что совершенно не заметила отсутствия предпоследних конечностей своих визави на столе. Ей определённо имелось, что-таки сказать Амадею. Желательно тет-а-тет: в молчаливости Марии по нужным вопросам Лидия не сомневалась, но живость характера и духа никак не служила на пользу ей же самой.
- А с какой же целью отвергаются женихи? Чего же ждёт эта... Женщина? - девушкой двадцатидвухлетнюю княжну не поворачивался назвать язык. Лидия сама, конечно, только что вышла из возраста "молодой девушки", и, хотя черта "иди-ка ты замуж, детка" только-только осталась за спиной и ещё грела пятки княжны своим красненьким светом, младшая фон Эдель считала себя взрослой. К восемнадцати годам у неё не было ни дня отдыха, и даже во время семейных поездок она ухитрялась что-нибудь изучать. Женщине без образования либо рожать и терпеть мужнины выходки, плачась подругам и в подушку, либо в бордель. В борделях Лидия бывала, второй вариант даже пробовать не хотела. - О, душа моя, зачем же вы поставили настоящее время в вашем вопросе? - Лидия весьма фамильярно, по по-дружески и с долей нежности заправила выбившуюся прядку Марии, достав ещё одну такую же шпильку и приделав её в причёску графини. - Вот, теперь у вас комплект. Когда Ваши именины? Я велю заказать вам такую же брошь.
"Не оставлять же вопрос без ответа?" - Лидия прикинула, почему после всего услышанного Мария не в состоянии ответить сама на этот очевидный вопрос. "Родственная душа - прячет интеллект", - быстрый вывод был сделан.
- Однажды мы все погуляем на свадьбе Элизабет. И, думаю, достаточно скоро, - Лидия мягко улыбнулась. - Мой брат истово желает крепкости отношений внутри Империи, посему и хотел заключить этот союз. Фон Эдели всегда были вернейшими союзниками короны и блюстителями спокойствия и порядка в Империи. Однако, в Эймаре наверняка есть знатные дамы с более... Дамской репутацией.
Княжна фон Эдель промочила губы в вине. Всё, что нужно, он узнала - и даже больше. Хотела собрать сплетни - собрала друзей. Хотела помочь брату - помогла... И не только своему. Осталось только понять, что делать с этой графиней де Сельер, которую ей представил Амадей - конечно, помимо приглашения на чтение сказок на ночь.