Башня Смерти, центральный зал.

Настроение стремительно падало вниз. Около часа назад Тилль Вульф прибыл в замок Императора, и теперь хмурым изваянием застыл в темном углу центрального зала Башни Смерти, бесцельно и неосознанно вертя в руках до верха наполненный кубок с вином, к которому он ни разу не приложился. Его взгляд скользил от одного гостя к другому, от одних венценосных особ к другим. Как бы ни было это прискорбно, он почти никого не знал, за исключением лиц рода ван Фриз, первого канцлера Империи и нескольких ариев, с которыми имел честь быть знаком еще со времени прохождения учебы в стенах Академии Белого Пламени.
Присутствующие бесконтрольно пили, веселились, громко спорили, заливисто смеялись, шумели и навевали скуку на мага. Потерявшись среди разношёрстного и пестрящего потока наряженных людей, Тилль чувствовал себя крайне скверно и уже не понимал – а что, собственно, он забыл на этом празднике жизни? Чужой карнавал душ. Тилль абсолютно не вписывался в окружающую обстановку. Казалось, его темные одежды оскорбляют празднующих одним своим присутствием. Впрочем, может оно и к лучшему. Слившись с теневой частью зала, Вульф имел хорошее пространство для наблюдения. Несомненно, радовало только одно – на его персоне ни один взгляд не задержался дольше положенного, к его персоне не проявил внимание ни один присутствующий. Что ж, поле для наблюдения действительно обширное.
В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля. Разом произошло несколько событий, которые ввели Тилля в некий транс. Который, впрочем, продлился недолго. Взгляд Вульфа, нехотя и как-то даже лениво скользивший от одного лица к другому, из разномастной толпы вдруг выхватил одно красивое и довольно знакомое лицо. Горло перехватило стальным жгутом, сердце пропустило пару ударов.
- Быть такого не может, - изумленно шепчет арий, вглядываясь в лицо незнакомки. Он уже и позабыл о недавнем инциденте в лесу, о незадачливой всаднице, которая невольно чуть не угодила стрелой в мага. Благородная дама, значит. Прекрасная благородная дама. Тилль не мог отвести своего взгляда. Чья-то поразительно злая шутка.
Разбилось стекло, упал бокал, у правого уха раздался женский крик, подле левого послышался удивленный мужской вздох. До сознания ария сквозь шум прорвались четкие указания Фенринга Сверре фон Ранцау. Тилль поморщился, однако, не позволил себе ни капли промедления. Приказ дан – исполнение немедленно. Ни мгновения не раздумывая, Вульф швырнул бокал на первый попавшийся стол, оттолкнул со своего пути низкого сгорбленного старика, не заботясь о его благополучии, и в несколько размашистых шагов приблизился к девушке, грубо оттесняя ее к стене и разворачиваясь к ней боком:
- Венценосная особа, - язвит Тилль, - стойте там, где стоите и не шевелитесь. Полагаю, хоть с этим вы справиться в силах?
И не прислушиваясь к тому, что может в свое оправдание сказать девушка, арий выставляет щит и устремляет свой взгляд в ту часть зала, откуда, собственно, начался весь переполох.
- Вино, кстати, пить не рекомендуется, - хмуро замечает он.

Башня Смерти, центральный зал

Аверну Мэйв не любила. Этот город являлся почти полной противоположностью ее любимой Архоны. Слишком шумный, слишком грязный, слишком много магов на квадратный метр, слишком много аристократии, с которой надо расшаркиваться, слишком… В Аверне всего было слишком. Этот город, на вкус графини, был лишен той гармонии, которая сделала бы его приятным, а блеск столицы не мог ввести в заблуждение того, кто бывал не только в дорогих кварталах, но и на окраине.
К балу по случаю Дня рождения Ее Высочества принцессы Доминики графиня Мэйв Гордон начала готовиться сильно заранее. Готовиться начала не столько физически, потому что необходимо было приехать в Аверну значительно заранее, подобрать подарок, достойный венценосный особы, сколько морально, потому что каждый раз попадая в Императорский дворец чувствовала себя крайне некомфортно. Можно было возразить, что так чувствует себя любой маг, попавший в резиденцию Эймарских князей, которых по традиции охраняет гвардия из отборных архонтов-воинов, но этом было не так. Арии не чувствуют архонтов, им не причиняет физического дискомфорта магия, им не требуется сдерживать свою натуру каждый раз, когда они сталкиваются с княжеским советником или телохранителем.
Именно такие мысли крутились в голове графини Гордон, когда она входила в зал приемов, предварительно придав лицу приличествующее случаю выражение. Корсетное платье из изумрудно-зеленого шелка в сочетании с длинными, выше локтя, перчатками-паутинками серебристого цвета смотрелось прекрасно смотрелось на Мэйв. Высокая прическа, из которой была выпущена пара локонов, обрамляющих лицо, подчеркивала длинную шею и роскошное ожерелье с изумрудами, добываемыми в шахтах Гордон. Но сама графиня куда больше внимания при подготовке к балу уделила не наряду, а тому, как закрепить под юбкой нож таким образом, чтобы его можно было достать при необходимости, не демонстрируя исподнее всем гостям торжества. Личная портниха, уже привыкшая к причудам госпожи, успешно справилась с задачей, и приятная тяжесть ножа, закрепленного на бедре, грела куда лучше неискренних улыбок аристократии, собравшейся на балу.

Как и предполагала графиня Гордон, атмосфера на балу оказалась не самой дружелюбной к архонтам. Было не только много магов среди охранников и приглашенных – хозяева замка пошли еще дальше, и все освещение было магическим. Разноцветные светильники парили под потолком, что, разумеется, было достаточно красиво. Жаль, что Мэйв не могла оценить данного факта по достоинству. Чтобы занять себя чем-то помимо подсчета потенциальных врагов, графиня взяла бокал с вином, едва заметно усмехнувшись, когда увидела печать «фабрики фон Ранцау». Вино показалось сладковатым, но по крайней мере было красным. В среднем же баланс в сторону белого вина в бокалах гостей был явно смещен. Очевидно, дамы опасались за свои платья. Графиня Гордон успела перекинуться парой слов со знакомыми, заметила, как в зал вошел Фенринг и еще несколько людей и нелюдей, на которых стоило обратить свое внимание, поздоровалась с эймарской герцогиней преклонных лет и ее мужем. Обычные разговоры, обычные сплетни, обычные… вечер перестал быть томным внезапно.
Послышался звон стекла, сдавленных хрип и женские крики. Рука графини дернулась за ножом раньше, чем Мэйв успела установить причину переполоха и остановить себя. А дальше командовать начал канцлер. Почти тут же заломило в висках – арии начали выставлять щиты, которые ощущались архонтом гораздо неприятнее, чем легкая магия светильников. Собственное желание присоединиться к ним женщина подавила – лишнее внимание сейчас будет ни к чему, а в случае опасности, угрожающей персонально ей, Мэйв явно успеет среагировать. Оставалось только наблюдать за происходящим. На месте отравителя графиня бы успела покинуть зал или избавиться от улик, так что высока была вероятность того, что в дальнейшем гостей ждет шоу, в котором они станут одновременно и участниками, и зрителями – роли, в которых совсем не хотелось бы выступать Мэйв.

Ясный ум Лидии был, пожалуй, одним из ее очаровательных качеств, делающих ее непохожими на других девушек, вечно стаями увивавшихся подле принцессы. Она чувствовала, что в первую очередь нужна ей как человек, а уж потом становилась видна корона на границе. С княжной терялось то чувство превосходства, испытываемое по сравнению с глупыми фрейлинами и их желаниями. Тепло рук и тепло души - вот что ни с чем другим нельзя было сравнить никогда.
- А еще ему может оказаться за сорок и у него под кроватью будет спрятана тайна, - Доминика хмыкнула, но слова подруги растекались, грея душу. Наверное, никто другой не смог бы еще больше успокоить принцессу. Она с улыбкой наблюдала за гаданием Лидии. Конечно же, вряд ли это было серьезным, но это было так весело, что захотелось засмеяться. Но даже благодаря стараниям княжны кошмары лишь отступили в тень, но не исчезли, зависнув где-то за спиной и портя своим дыханием прическу. Поэтому лишь с улыбкой она смотрела в глаза Лидии.
Кто-то прошел мимо, сместив общение их в сторону этикета на долю минуты. В глазах принцессы блеснули чертенята, на мгновение пальцы сжали ручку княжны чуть сильнее, чем прежде. Еще рано опускать руки, она была права. И на это самое мгновение в чудесной царственной головке промелькнула странная мысль, далекая от того, чему ее учили и чего от нее ждали.
- Может, я сбегу? - шепотом, на грани слышимости, выдохнула Мина на ушко подруге. И тут же выпрямилась, смотря на нее с весельем и задором. - Буду зарабатывать пением и убегу куда-нибудь подальше. Как в каком-нибудь романе.
Она, конечно, не верила в свои слова. Но на какое-то время она почти почувствовала серьезность в том, что говорит. Почти готова была  отказаться от всего, чтобы умереть на первой дороге. А она была уверена, что так и случится. Книги всегда были далеки от жизни, а не приученная к обычной жизни принцесса вряд ли прожила бы излишне долго. Ну или ее бы достаточно быстро поймали бы, вернули в замок и позора тогда было бы не обобраться. Только фрейлины могли мечтать о побеге с принцем или еще чем-то, близком к дамским романам. Доминика же обладала какой-никакой рациональной мыслью. Если отец назовет его, принцесса выполнит долг. Будет тяжело, будет ужасно от осознания того, что ее продают. Но она будет той, кто исполнит все надежды, на нее возложенные. И еще прославится, если не упустит шанс. Муж ведь не держал ее камнем на земле. Если подумать, в хорошем стечении обстоятельств это наоборот открывало перед ней еще больше путей развития. Кажется, она себя успокоила, можно было вернуться к подарку. Уверенность в том, что он ее порадует, была стопроцентной.
- Ох, спасибо, моя милая! Я не сомневалась в том, что ты уж точно сможешь попасть в цель, - улыбка засияла новыми красками, а руки уже открывали книгу о том, что так же было милым сердцу принцессы. Два в одном, это было попаданием прямо в сердце. Обняв подругу, за поворотом Доминика заметила Линдона, который призывно махнул, напоминая о времени. Его, конечно же, ничего не колебало. Даже то, что две леди общаются отнюдь не по этикету.
Попрощавшись с сожалением, принцесса заспешила к себе, чтобы навести последние штрихи в своем наряде.

Башня Смерти, центральный зал.
Алый цвет был здесь повсюду. Он был ее любимым, и ленты, украсившие зал, гармонировали с цветом ее платья и рубинов, покоившихся на платье и в волосах. С одинаково приветливой ко всем улыбкой принцесса принимала поздравления, не притронувшись ни к еде, ни к питью. Волнение нарастало с каждой минутой, заставляя сердце гулко биться в оковах корсета, а руки периодически сжимались в кулачки до побелевших костяшек. Лидию она увидела слишком поздно, да и не хотелось на людях показывать их дружбу. Мина лишь кивнула ей из противоположного конца зала, не в силах справиться с потоком обступивших ее аристократов, ведь каждый желал лично сказать ей однотипную фразу поздравления. У кого-то фантазии хватало больше, например, поговорить о погоде и принести свои комплименты о зале, украшенном в ее честь. Принцесса старалась поддержать разговор со всеми, дабы не ударить в грязь лицом, но волнение и тут ее настигало - интерес не удержал ни один разговор.
Возможно, будь рядом один из братьев, было бы куда проще. Но ни одного она не видела сейчас. Осталась наедине со своими мыслями, которые лишь усиливались в этом слепящем блеске бала и слащавых фразах герцогов и графов.
Вдруг что-то изменилось в течении праздника. Доминика оказалась слишком близко к виновнику гробовой тишины, настигшей зал, предвещая панику. Она могла бы в подробностях рассмотреть посиневшее лицо и пену у рта, но уже на этапе падающего тела резко побледнела, коротко вскрикнув. Кто-то расторопно поддержал под локоть чуть было не осевшую прямо на пол Ее Высочество, не дав тем самым добавить еще ноток паники.
Такого подарка она явно не ожидала, в голове крутились самые мрачные мысли. Почему именно сейчас это произошло? Кто ее настолько ненавидит? Ненависть к дочери Империи могла смело проецироваться ненавистью к самой Империи. Праздник был испорчен окончательно, заполонив злыми мыслями и гвардейцами, обступившими ван Фризов. Гвардейцы уже не могли исправить ситуацию, вряд ли неприятель задумывал что-то кроме отравления.
Смерть в честь ее дня рождения была сильным ударом под дых. Дышать действительно было по-прежнему трудно.

Отредактировано Dominica van Vries (2015-10-15 10:26:18)

Башня Смерти, центральный зал.

Великосветское общество, а в особенности общество знати, сложившееся при дворе, было утонченным, манерным, преклоняющимся перед нормами приличия, морали и догматами веры. Но у каждой медали есть оборотная сторона. Дамы, ложно скромно опускающие взгляд при реверансе, мужи в строгих камзолах, даже рыцари в сверкающих латах – все они не являлись теми, кем хотели и должны были казаться. Супруги изменяли брачным клятвам, рыцари нарушали должное быть гранитным словом, пэры посещали злачные места, при входе в которые полагалось забыть о происхождении. Элизабет ненавидела эту сторону жизни. И не в последнюю очередь потому, что и сама должна была подчиняться определенным правилам. Кстати, женщинам вообще живется сложнее, чем мужчинам. Жизнь девочки предопределена уже в самый момент ее появления на свет. У нее будут счастливые годы детства, а потом, со вступлением юной девушки в отрочество, все изменится. Сначала она невеста на выданье, потом – жена, которой полагается рожать наследников и следить за хозяйством. Не рожаешь наследников – будь добра мириться с россыпью мужниных бастардов, которые когда-нибудь будут признаны и отнимут у тебя кров над головой. Говорить, - а не приведи Господь еще и думать! – тебе не предполагается от слова совсем. Жизнь твоя положена на служение супругу и ублажение его всяческими способами.
По счастью, княжна избежала участи девиц, которых родители, вне зависимости от происхождения, отправляли на обучение в дома терпимости. Князь Уилльям о таких возможностях никогда не заикался, маменька, сетуя в письмах на «дочь моя, моложе вы не становитесь», подобного тоже не предлагала. Оно и к лучшему. В конце-концов, Генрих посещал дома терпимости за них двоих, а Элизабет скорее наложила бы на себя руки, нежели позволила бы кому-то прикоснуться к себе против своего желания.
При таких обстоятельствах бедняжке только и оставалось, что ожидать пока Господь нашлет на кронпринца прозрение – единственная достойная его партия уже давно была рядом. В ожидании же Элизабет была той, кем ступила на землю. Княжной Эймарской, воспитанной девицей пусть и превосходящей по возрасту молоденьких невест на выданье, но превосходящей их так же и по остальным параметрам.
Горделиво поднятая голова Элизабет ничем не выдавала ее настроя. Жемчужно-серое платье делало ее взгляд почти прозрачным, подчеркивая белизну кожи и придавая внешнему облику княжны почти призрачный вид. Она улыбалась и кивала знакомым, следуя за родителями к полагающемуся эймарским правителям столу.
Прекрасно украшенный зал восхищал великолепием даже привыкших ко всему обитателей замка. Приглашенные же гости и вовсе провели немало времени, усаживаясь и успокаиваясь. Магические светильники искрились и переливались, освещая много лучше восковых свечей. А посмотреть было на что. На праздник принцессы Доминики собралась вся знать Священной Империи. Изо всех уголков ее прибыли князья, герцоги, бароны и баронеты – засвидетельствовать почтение монаршим особам, укрепить тем самым свое положение в глазах царствующего монарха. Может быть, даже предложить кандидатуру будущего супруга принцессы…
В общей суматохе мало кто заметил необычную молчаливость княжны. А она, оказавшись за столом, сосредоточилась на своих невеселых думах.
Лесной странник-маг не шел из ее головы. Он был единственным, кто по-настоящему в первые в жизни напугал ее. Этот испуг до сих пор будоражил кровь в ее жилах, но желание возвращаться к подобным одиноким прогулкам отпало, возможно, навсегда.
Звон – сначала от разбившегося бокала, а затем от четких команд канцлера. Лизабет бросила вилку, которой для вида ковырялась в еде. Побросали приборы и все остальные. Кто-то в панике бросился вон, кто-то решил воспользоваться суматохой, чтобы, напротив, приблизиться к упавшему оземь мужчине. Послышался визг, несколько особенно впечатлительных девушек нашло настоящий момент лучшим для того, чтобы потерять сознание… Элизабет успела лишь увидеть бледное лицо пострадавшего, статные фигуры отца и брата, суровые лица кронпринца и канцлера… после чего вдруг оказалась грубым образом почти отброшена к стене.
- Что вы себе позволяете… - начала было она, пытаясь за широким телом наглого гвардейца увидеть происходящее, но тщетно. Все равно, что бороться со скалой. – И я не венценосная особа, хотя…
А потом из губ ее вновь вырвался этот отвратительный мышиный писк. Потому что нависнув над ней стоял тот самый маг, напугавший ее утром.
Элизабет отшатнулась от мужчины, вжимаясь спиной в стену зала. И замерла, будто смиренно выполняя указания «стоять и не шевелиться».
Что он тут делает?

Аверна, один из коридоров императорского замка

Лидия постаралась рассмеяться.
Обычно спокойная, но живая, в этот раз она действительно приложила некоторые усилия, чтобы заставить себя посмеяться над перспективой сорокалетнего мужика в постели семнадцатилетней принцессы Империи. Несмотря на то, что в этой конкретной ситуации хотелось заплакать, и очень даже навзрыд и безапелляционно - хотя бы потому, что она сама была в такой же ситуации. Только у принцессы королевская кровь украла целый год жизни, а Лидии было восемнадцать, и времени было немного больше. Однако финишировать замужем обе девушки должны были примерно в одно и то же время.
- Мина, эту самую тайну можно заставить работать на себя. Некоторые лекарственные травы могут помочь и заснуть, и проснуться, и даже вызвать к себе отвращение. Лежишь, значит, под балдахином, а сорокалетнему чуду в парике тебя даже нюхать не хочется...
Лидия говорила весело, но сообщающиеся сосуды девичьих душ с почти одинаковыми переживаниями успели поменяться гнетущим страхом. Ой ли?
- Впрочем, об этой и о других тайнах лекарственных трав я расскажу тебе в другой раз, пора бежать на праздник. Нас ждёт веселье! И думать забудь о побеге! Тебя вернут назад за деньги. Лучше мы придумаем другой способ стать тебе великой правительницей!
Никогда ещё Лидия фон Эдель так не ошибалась, целуя подругу в щёку и провожая спину её телохранителя взглядом. И как после этого слыть девушкой больше умной, чем красивой?...

Императорский замок в Аверне, центральный зал
Полонез только-только входил в моду, и, несмотря на то, что изначально он захватывал танцевальные части праздников как свадебный вход, в котором участвовали даже музыканты, следовавшие за танцующими, со временем в Ревалонской Империи именно с этого танца начинали любое торжество. Было также очень любопытно, что пары, как правило, составляли семьи: так, княжна фон Эдель, например, открывала торжество со своим любимым и несравненным братом, который в день четвёртого февраля отличался особенно бодрым расположением духа и не стремился докучать сестре всякой всячиной. Красота декораций поражала воображение - праздники Лидия не любила, предпочитая тихий уют шумным радостям на публике, но на сей раз не застыть с открытым ртом ей позволило исключительно королевское воспитание пополам с выдержкой и природным спокойствием. Алый цвет повсюду - алые ленты, игра света и тени в багряных тонах, румянец на щёчках молодых девушек и взрослых леди; Всеединый, благолепие-то какое!
Алое платье принцессы Доминики, которая с достоинством держалась и ни единым мускулом на девичьем прекрасном личике не выказывала страхов, которые только недавно делила с подругой.
Алое вино, бокал с которым только что разбился...
А дальше всё происходило так, как будто кто-то сильно-сильно замедлил происходящее, и только Лидия чувствовала, как сердце бьётся в груди, с каждым кругом бега крови учащая и учащая мерное "тук-тук-тук!", приглушенно доносившееся из груди слева и эхом стучавшее где-то на шее, на горле и слева на запястье. На пол упал бокал, сделанный на стекольных мануфактурах Эделейса; за бокалом последовало тело. Мужчину, только что приказавшего жить долго, Лидия фон Эдель не знала лично - да и вообще, откровенно говоря, никак не знала. Разве это могло остановить её от того, что случилось несколько мгновений спустя?
Её телохранитель куда-то делся, однако она поклялась Всеединому, что купит парнишке и ферму, о которой он мечтал, и двух лучших проституток из элитного борделя, и даже бочку медовухи делегирует - и всё это исключительно потому, что никто Лидию не вжал в стенку, не посоветовал спрятаться под стол и не накрыл её своими эльфийскими телами. Эдвард был потерян из поля зрения, и Всеединому была вознесена ещё одна благодарность - за миниатюрное телосложение, небольшой рост и достаточную, почти гимнастическую, проворность, которой были наделены многие девушки, в том числе и в зале Башни Смерти. Чем руководствовалась княжна, скользнув к телу? Банальным желанием помочь. Откуда появилось желание помочь? От тщеславия, господа, от тщеславия, которое вело княжну подобно судьбе, тянущей слепого оленя сквозь горящий лес. Лидия не могла знать, что случилось, но святым долгом своим видела не просто визгливо и пискливо ойкнуть, скрывшись от проблем вроде внезапной смерти, но и забыть на минутку о том, что она - глупенькая княжна с миленьким личиком. Она десять лет своей жизни посвятила травознанию, чёрт его раздери!
Правда, подорожник прикладывать к телу мужчины было поздно. Когда княжна в суматохе поспела к телу, из-под плаща торчали только сапоги и левая рука, на которой вылезли вены, замершая в неестественном стоп-кадровом жесте, когда суставы просто не успели выпрямиться до конца, но их механической работы хватило, чтобы выпустить из пальцев бокал.
Княжна не знала, зачем она здесь, но зачем-то заговорила...
- Ваше Высочество, Ваша Светлость, - Лидия начала неуверенно, достаточно тихо. Она не боялась мёртвого тела - хозяин оного уже был где-то на подходе к чистилищу, дабы занять очередь в кучке безвинно убиенных царевичей и прочих пострадавших с летальным исходом. - Сердечный приступ, - то ли вопрос, то ли ложь, то ли что-то ещё. И, скорее, себе под нос, чтобы попытаться хотя бы пустить слух о том, что был не яд. Потом Лидия перешла на шёпот.
- Простите мне мою дерзость, клянусь Всеединым, я хочу помочь, если могу!... Ваше Высочество, Ваша Светлость, я немного разбираюсь в травознании и в... Лекарствах, даже такого рода... - Лидия всё ещё боялась, что Его Высочество Эдмунд сейчас же распорядится засунуть её под стол. Возможно, даже затолкнёт её туда самолично, ногами; но было ли место безопаснее центрального зала Башни Смерти сейчас, когда вся охрана резко навострила уши?
- Позвольте мне опередить дворцовых знахарей, умоляю Вас! Если это не сердечный приступ, - Лидия подумала, что такая ложь только для официальных версий и годится, -...возможно, пока следы горячие, мы узнаем, в каком направлении думать. Не смотрите на меня как на маленькую девчонку, мы уже поняли, что это, кажется, не совсем так, - под туфелькой Лидии хрустнул осколок бокала. Она ойкнула, опустила взгляд и...
- Ваша Светлость, а фабрика ли Ранцау это? - княжна фон Эдель подняла осколок перчаткой, предварительно сняв с руки оную. Когда это эделейское стекло слоилось, было неоднородным и настолько хрупким, а?
В том, что её вообще пустили к месту событий, Лидия видела удачу, мысленно умоляя Всеединого продлить её действие - хотя бы чтобы не быть отравленной следующей.

Отредактировано Lidia von Edel (2015-10-18 13:05:40)

Башня Смерти, центральный зал.

Паника в зале и не думала успокаиваться. Некоторые «особенно сообразительные» дамы только сейчас бросали «отравленные» бокалы и падали в обмороки на руки своих кавалерах, притом совершенно не задумываясь о том, что успели попробовать вино, и уже бы присоединились к мэтру, тело которого уже накрыли плащом, будь с жидкостью что-то не так. Зал «украсили» лужицы из белого и красного вина, но на них мало кто обращал внимания. Это потом слугам придется делать всю работу, а высокородные господа беспокоились в основном каждый о себе.
Впрочем, сейчас всем будет чем заняться, только вот танцы и обильные возлияния вместе с изысканными кушаньями придется отложить.
- Ваша Светлость, пожалуйста, проследуйте за мной, я отведу Вас в Ваши комнаты. Это зрелище не для благородной дамы, - обратился к Мэйв подошедший гвардеец, и только чудом остался цел. Графиня слишком хорошо себя контролировала, несмотря на ситуацию. Нож затерялся в складках платья, словно его и не было. Мужчина, очевидно, не знал ее, а обращение использовал самое распространенное у гостей в этом зале, чтобы не ошибиться.
- Благодарю Вас, но я остановилась не во дворце, и будет лучше, если я уточню куда мне пройти у канцлера, - тон графини Гордон не оставлял сомнений в том, что она не только не испугана зрелищем, но и не нуждается в помощи. Гвардеец благоразумно отступил, вероятно решив, что если высокородной даме так хочется лично получить от ворот поворот из уст графа фон Ранцау, то ему еще здесь служить и участвовать в этом совсем необязательно. Согласно распоряжениям дворец все равно никто не покинет. Поэтому мужчина переключил свое внимание на молоденькую баронессу, которая была этому только рада, картинно бледнела и усиленно опиралась о предоставленный ей гвардейский локоть.

Гости вереницей покидали праздничный зал, кто-то быстрее, кто-то медленнее, кто-то с личными телохранителями, выправку которых было видно, несмотря на гражданскую одежду, а кто-то вместе с гвардейцами Императора. Архонт же направилась к центру зала. Какой черт дернул ее упомянуть Фенринга она до конца не понимала. Вероятно, все дело в эгоизме – меньше всего Мэйв хотела оказаться взаперти в какой-нибудь из комнат императорского дворца. И хорошо, если в одиночестве, а не в компании какой-нибудь впечатлительной графини или герцогини. Женщина подозревала, что в последнем случае на празднике могут обнаружиться дополнительные непредвиденные жертвы, а остановить графиню Гордон от непоправимой ошибки, а заодно и спасти от гостевых покоев сейчас мог только канцлер Империи.
- Ваше Высочество, - графиня присела в реверансе перед кронпринцем, - Ваша Светлость, - последнее обращение, как выяснилось, было двойным, потому что рядом с мужчинами стояла… Лидия фон Эдель собственной персоной, которая приехала-таки ко двору после своего добровольного заточения. «А девочка не промах,» - мысленно отметила графиня. Не только не испугалась мертвого тела, но еще и с исследовательским интересом изучает осколок разбитого бокала. Кто знает, может, и правда из нее получится императрица, раз она уже умеет оказываться в нужном месте и рядом с нужными людьми.
- Мне жаль, что мы видимся при таких обстоятельствах, - добавила графиня и замолчала, предоставляя возможность мужчинам закончить диалог в надежде, что Фенринг поймет, что она пришла именно к нему, и переговорит с ней хотя бы коротко до того, как продолжит свои дела. В том, что дел у Главы разведки будет предостаточно, Мэйв не сомневалась. Очень немногие могли организовать такое дерзкое убийство во дворце. Фон Ранцау, кстати, относился к числу таких людей, но ему недоставало мотива.  Это происшествие шло не на пользу императорской семье и, как следствие, наносило косвенный урон и репутации самого Фенринга, а он был не из тех, кто стал бы так подставляться.

Танцевать с сестрой было скучно, но, бесспорно, безопасно. Не то чтобы Эдвард считал, что кто-то из присутствующих мог навредить или оскорбить Лидию (общество все же было исключительно благородно и благовоспитанно), но все равно предпочитал держать улыбающуюся княжну фон Эдель в поле своего зрения. Мысль о том, что кто-то чересчур заинтересованно (и не в плане изысканности ее наряда) мог посмотреть на его сестру, беспокоила юношу. Конечно, случись подобное, Эдвард не стал бы даже вызывать обидчика на дуэль (слишком ничтожен был бы повод для свары), но в его присутствии потенциальный наглец вряд ли бы осмелился на дерзость. Выделывая очередное па танца рядом с сестрой, молодой князь чувствовал себя искусным торговцем, ловко выставлявшим товар на продажу. Восхищайтесь, осторожно поглядывайте, но не надейтесь заполучить девушку так просто: у нее есть защитник. Мечтать – мечтайте, что-то еще хотите? Женитесь! Юноша радостно улыбался, наблюдая за грациозными движениями сестры. Она, и правда, была очаровательна. По крайней мере, так думал Эдвард.
Он выписывал очередную танцевальную фигуру, для выполнения которой им пришлось разойтись довольно далеко друг от друга, когда послышались испуганные крики. В зале поднялась суматоха. Несколько дам, находившихся у места трагедии (в том, что произошло нечто страшное, князь не сомневался), упали в обморок. Юноша поспешил к Лидии, но, отрезав его от девушки, перед ним пробежали императорские гвардейцы, протиснуться сквозь стройный ряд которых не были никакой возможности. А когда солдаты наконец проследовали мимо, княжны на прежнем месте уже не было.
Растерянно озираясь по сторонам, пытаясь выцепить взглядом среди разноцветной неразберихи нарядов, метавшихся из стороны в сторону людей, голубое платье сестры, Эдвард неподвижно замер, не обращая внимания на то, что его несколько раз грубо толкнули. Гости спешили покинуть залу, а князь все искал и искал потерянную сестру, надеясь, что она в безопасности, что Эруано нашел ее прежде, чем испуганная толпа успела ее раздавить.
Поняв тщетность своих попыток, Эдвард осторожно двинулся к выходу. «Лидия! Появись!» - мысленно просил он. Смерть сестры никак не входила в его планы на будущее.

Башня Смерти, центральный зал.
Пожалуй, разойтись — и в самом деле лучшее, что большая часть присутствующих в этом зале могла сделать. К себе Амадей это тоже относил. Всем, что действительно необходимо совершить в нынешней ситуации, следовало позволить заняться тем, кто действительно умел и разбираться в ядах, и выяснять, при каких обстоятельствах те могли попасть в бокал на таком, в общем-то, охраняемом событии, и искать личностей причастных.
Жаль, не все разделяли это мнение. Порой от бесстрашия, помноженного на желание показать себя, вреда не меньше, чем от его противоположности: порой страх уберегает от поступков безрассудных и опасных. А то, что предприняла княжна фон Эдель, безусловно относилось к разряду именно таких поступков. С вещами, что только что убили человека, вообще следует сохранять предельную осторожность. Радовало лишь то, что вряд ли кто-то станет подмешивать контактный яд в напиток, да и Лидия пока выглядела абсолютно живой и здоровой.
Число участников сцены близ тела не уменьшалась, вопреки ожиданиям, а росло. И действие, казалось, сосредотачивалось вокруг Эдмунда, а не покойника или не Фенринга фон Ранцау. Но тот, как и подобает будущему правителю, не терялся и производил впечатление человека, знающего, что делать. Впрочем, не только производил — он таким и являлся.
– Можешь рассчитывать на меня, – заверил Амадей Эдмунда, склоняя голову дабы подтвердить: просьба брата понята и услышана. И обернулся туда, где еще совсем недавно видел Доминику.
Вот только ее на прежнем месте уже не было. И сказать, что данный факт не обеспокоил принца — согрешить против правды.
Гвардейцы, ее охранявшие, все еще оставались на своих местах и, казалось, исчезновение принцессы их ничуть не волновало. Причиной этого спокойствия оказалось то, что Доминика ушла в сопровождении Эрики фон Ранцау и ее телохранителя. Более подробные расспросы показали, что направлялись они в сад — подышать свежим воздухом. Или, по крайней мере, говорили об этом.

Башня Смерти, коридоры.
Но нагнать девушек с их сопровождающим Амадею удалось еще в дворцовом коридоре. В том, чтобы идти быстрее дамы в бальном платье, испытывающей дурноту, нет ничего сложного.
– Ваше Высочество, Ваша Светлость, – окликнул он Доминику и Эрику. – Боюсь, вы заблудились: покои принцессы находятся в другой стороне.
Свидеться с сестрой ранее Амадей не успел, но теперь, после случившегося, поздравления с Днем Рождения смотрелись бы натужно и неуместно. Может, позже, когда пройдет хотя бы несколько часов и все опомнятся после случившегося.
То, что Эрика поддерживает его сестру, не укрылось от Амадея, но слабость, испытываемая Миной, была более чем объяснима и не представляла для нее какой-либо опасности.

Перед глазами все плыло радужными кольцами вперемешку с непроглядной тьмой. Принцесса не могла похвастаться слабостью, которой так гордились придворные дамы: если случайно в их поле зрения попало что-то, способное ввести благородную деву в состояние, близкое к приятственно-обморочному, к тому, что вызывает в мужчинах внимание, а в других женщинах зависть, ведь они-то вовремя не успели пикантно попытаться упасть, картинно заломив руки. Попытаться - потому что на каждую такую светскую барышню приходилась как минимум пара внимательных глаз, которые неотрывно следили за каждым ее выходом и упасть бы в пыль, испортив дорогое платье, не дали бы.
Какое же было упущение - в момент, когда принцесса нуждалась в них больше всего, оба телохранителя будто испарились. Доминика ни капли не пыталась привлечь чье-то внимание, эта выходка неизвестного будто высосала из нее весь жизненный сок. Меньше было жаль пострадавшего, чем собственное эго и праздник. В голове крутилась навязчивое: почему я, и если бы не рука, поддерживающая царственное тело, то тут бы и оказалась принцесса в одном из самых своих нелицеприятных положений: на самом что ни на есть дворцовом полу. И голос, девичий и звонкий, заставил ее хоть немного прийти в себя. И даже почувствовать раздражение наравне с тошнотой.
- Благодарю за заботу, - с трудом до опаленного ситуацией мозга доходило, кто такая Эрика и почему она ее посмела держать за плечи. Принцесса была готова услышать кого угодно, только родного и близкого. Властного голоса Эдмунда, спокойного Амадея или ласкового Лукреция, да даже сухого голоса отца она бы сейчас ждала. Это все было слишком тяжело для нее, и именно сейчас она была меньше всего им нужна.
Не сопротивляясь, Мина позволила увлечь себя подальше от произошедшего, подальше от разорвавшего ее мир напополам. Когда что-то ужасное происходит вдали от тебя, ты лишь сочувствуешь. Но когда это касается тебя напрямую - остается лишь чувствовать липкий страх, ползущий по позвоночнику.
- Нет, мне уже лучше, - ей и вправду было лучше. И наконец Доминика смогла взглянуть в лицо той, кто увела ее из этого дурно пахнущего котла с отравленным человеком. Поблагодарить отважную герцогиню за подобную решимость принцесса не успела, за спиной прозвучал голос брата. С узких девичьих плеч будто груз неподъемный упал, когда принц поравнялся с ними. Девушка по-прежнему нуждалась в близком человеке.
- Мне стало дурно, Ее Светлость оказалась рядом в нужный момент, - в этих словах мог бы быть укор, не будь Доминика ван Фриз несколько не в себе. На мгновение ей показалось, что она чуть наклонилась к брату, желая взять его за руку. Но всего лишь ей показалось, принцесса стояла все так же ровно, а лицо ее, бледное, было по-прежнему непроницаемо гордым. Будто не ее сейчас поддержали, не дав упасть в обморок.
И не ее светлый праздник был испорчен, истоптан. Облит грязью и порочной смертью. Трупный запах отныне будет предследовать ее всегда, это было еще больнее, чем предстоящее событие, о котором говорили они с отцом наедине несколько часов назад. Круговерть событий раскрутила тонкий девичий стан и оставила бороться с головокружением в одиночестве.