Приятным сюрпризом для меня по возвращению из Велеградской Академии Наук стало ваше письмо, терпеливо дожидающееся меня на столе. Мне приятно знать, что я смог вызвать у вас не только улыбку — осмелюсь сказать, вам она безумно идет — но и смех. Жалею лишь о том, что не мог видеть и слышать вас в тот момент.
     Что же касается ваших страхов: уверяю вас, они совершенно беспочвенны. Путешествие от Дорина до Аверны занимает меньше суток, а дорога совершенно безопасна: от разбойников и нечисти ее охраняют патрули, в которые кроме воинов входят и арии, так что ничего опаснее осенних дождей вас не ждет. Да и их легко избежать: погода бывает переменчива, особенно в это время года, но обычно ее можно предугадать на ближайшие часы. Да и население Ревалонской Империи за пределами известных вам земель и даже соседних королевств состоит далеко не из псоглавцев, оборотней и людоедов. Я, признаться, и вовсе ни одного из них не встречал. Мне никогда не доводилось бывать на Кригарвельте или Исстских островах, но я уверен, что не только те из них, кто посещают нашу столицу и академии, такие же люди, как и все мы. Что нас действительно отличает, так это культура. Так, к примеру, многие аристократы-ассагиты никогда в жизни не брали оружия (если таковым, конечно, не считать столовый нож), тогда как для кригарцев (включая и женщин) сражения — образ жизни.
     Позвольте дать вам совет: хорошим временем для преодоления ваших страхов будет грядущая зима. Пока рано говорить, но все признаки указывают на то, что отец мой и Император планирует устроить грандиозный праздник в честь семнадцатого дня рождения своей любимой дочери и моей сестры, принцессы Доминики. А за полторы недели до ее праздника состоится мой, пусть и не такой грандиозный.
     Но я так много пишу о себе, а о вас совсем не спрашиваю. Как вы поживаете, милая леди, что нового приключилось с вами за прошедшие с нашей встречи дни?
Амадей ван Фриз
13 октября 1644,
Аверна

     В действительности, я довольно часто посещаю Велеградскую Академию Наук. Благо, Велеград, равно как и Дорин, относится к числу наиболее близко расположенных к столице городов. При желании, за одни сутки можно посетить его и вернуться обратно – хотя в столь коротком пребывании в Велеграде вряд ли есть смысл.
     Время от времени в Велеградской Академии устраивают диспуты, а ученые делятся плодами своих трудов. И в этот раз я приехал именно ради присутствия на подобном мероприятии. Позвольте рассказать вам о том, что нового довелось узнать мне и в каких обсуждениях поучаствовать.

     Вам стоило бы адресовать свои вопросы касательно того, благоволит ли Всеединый ариям, богословам, а не мне. Но полагаю, что и в отношении ариев бояться нечего. Всеединый сотворил их такими, какие они есть. Их состояние – не проклятие и не наказание за грехи, совершенные в прошлой жизни, как у нечисти. Более того, арии служат защитой от превратившихся в чудовищ грешников, а сами причиняют вред другим даже реже, чем обычные люди с оружием в руках. По крайней мере, в границах Ревалонской Империи.
     К тому же не стоит забывать, что такой, как мы ее знаем, Империя стала во многом благодаря верным короне ариям.

     Не волнуйтесь, миледи, обещаю, даже если мне доведется встретиться с оборотнем, не проверять справедливость вашего утверждения. Надеюсь, что вы будете столь же благоразумны. Хотя, насколько мне известно, звери, в которых превращаются оборотни, на вид почти неотличимы от настоящих. Вообразить же лису, способную распахнуть челюсти достаточно широко, чтобы прокусить человеческий череп, мне сложно.

     Я слышал, приглашенных на праздник в честь моей сестры будет много. Очень много. Не могу утверждать того же о своем дне рождении, но отчего-то мне кажется, что мои пожелания касательно гостей будут учитываться.
     До вас еще никто не обвинял меня в излишней скромности. По крайней мере, всерьез. Но правда такова: я не первый сын, не младший ребенок и, тем более, не единственная дочь Императора на выданье, так что в списке наиболее обласканных вниманием членов нашего рода я занимаю не первое и не второе место. Преимуществ у этого хватает.

     Уверен, вы поладите с вашим новым питомцем. Пожалуй, из всех домашних животных певчие птицы подходят вам наиболее всего. У вас есть что-то общее – и я говорю не только о чарующем голосе, но и о характере и даже яркости облика. Я и сам держу в качестве питомца птицу. Правда, она – точнее, он – не поет. Только разговаривает. Мы с ним тоже похожи.
     Но вы все еще можете петь эту песню для себя. Так ли важно, для кого предназначены слова в ней? Не расскажете, о чем они повествуют?

Амадей ван Фриз
20 октября 1644,
Аверна

     Выражаю свое сочувствие как вашему брату, так и вам, и вместе с вами надеюсь на его скорейшее выздоровление. В наше время смерть или увечия вследствие болезни, действительно, случаются, но существенно реже, чем в прошлом: как магическая, так и обычная медицина развивается. К тому же ваш брат молод и полон жизни, а, значит, его организм и сам по себе способен справиться с легким недугом. Так что если врачи уверены в том, что опасаться нечего, стоит им верить.

     Вы льстите мне: я прекрасно осознаю, что многословен, притом порой излишне, и что происходит это во многом от моего неумения говорить коротко и ясно. Тем не менее, не буду скрывать, ваши слова мне приятны.

     Как я и говорил ранее, страх во многом основан на незнании. Хотя назвать себя экспертом в нечисти я не могу, да и не стремлюсь к этому, но мне довелось слышать от людей более сведущих в данном вопросе, что ассортимент звериных шкур, доступных оборотням, весьма ограничен. И встретить оборотня-медведя не более вероятно, чем полевку-оборотня.

     Что же касается преимуществ бытия средним сыном, не являющимся в семье центром внимания: собственно, в отсутствии этого внимания и заключается плюс. Больше свободы, меньше обязанностей и требований. Едва ли мой старший брат мог бы найти время для поездки вроде той, о которой я рассказывал в предыдущем письме, предварительно за пару недель не озаботившись составлением расписания своих дел особым образом.
     Сказать по правде, я не уверен, что мой питомец понравится вам, встретьтесь вы вживую. Он не обладает ярким, красивым оперением, приятным глазу, голос у него резкий, да и нрав далеко не самый дружелюбный. Впрочем, хватит о недостатках. Вороны — мой питомец, Вербо, именно ворон — умные птицы и речи учатся довольно легко, просто слушая человеческую речь. Хотя длинные фразы, а уж тем более целые речи, все-таки находятся далеко за пределами его возможностей.
     Думаю, если вы объясните, что песню стоит воспринимать не как обращение, а как произведение искусства, неловкой ситуации получится избежать. Хотя и без этого описанная вами ситуация весьма пикантна и, без сомнения, способна вызвать определенный интерес. Возможно, больший, чем вы себе представляете.

Амадей ван Фриз
26 октября 1644,
Аверна

     Печальные вести вы сообщаете мне, милая графиня. Как бы я ни был рад за вашего брата, ваша хворь огорчает меня куда сильнее. Я непременно помолюсь о вашем скорейшем выздоровлении, но прошу вас впредь быть осторожнее, общаясь с больными, раз вы с такой легкостью перенимаете чужой недуг и так тяжело его переносите. Всеединый милостив и заботится обо всех нас, но, моля его о защите от змей, неразумно совать руки в гадючьи норы и рассчитывать, что вера оградит от всех опасностей.
     Заранее извиняюсь, если приведенная мной аналогия покажется вам грубой или оскорбительной, и спешу заверить: я ничего не имею против ни вашего брата, ни, тем более, людей больных.

     Доподлинно мне неизвестно ни одного случая, но если и бывают, то я могу только посочувствовать бедолагам: мало того, что каждое полнолуние выспаться не могут, так еще и превращаются в одно из наименее солидных животных из всех возможных.

     Если эта страшная тайна (о которой, я уверен, осведомлены многие) останется между нами, сознаюсь: ваша шутка вполне соответствует правде.

     Любой символ может трактоваться и во зло, и во благо. Ворон действительно символизирует смерть, войны и болезни — причиной тому является пристрастие этих птиц к падали. Но ворон же символ мудрости, спутник святых отшельников, которым приносил еду, пока те пребывали в дали от мирских сует. А из-за того, что крик ворона напоминает слово «cras», то есть «завтра», древние считали его символом надежды.
     Что же касается причин, то мне было любопытно самому убедиться в способности воронов к человеческой речи. Не могу сказать, что из Вербо получился хороший собеседник — отвечает он чаще невпопад, — но слушать он умеет.

     Вновь приношу свои извинения, если мои слова вас задели, прекрасная леди. Полагаю, мне следует воздержаться от дальнейших пояснений.

Амадей ван Фриз
6 ноября 1644,
Аверна

     Не обязательно бросать. Но вы ведь проводили у его кровати дни и ночи, так ведь? Но вы не мать своего брата, а он не малое дитя, подхватившее ветряную оспу. Вы взялись исполнять свои сестренские обязанности слишком ревностно.
     Лекарства исцеляют чаще молитв. Так что все же настоятельно рекомендую вам, Ваше Сиятельство, слушать приставленных к вам лекарей и в точности исполнять все их указания. Даже если вам кажется, что вы здоровы и больше не нуждаетесь ни в лекарственных отварах, ни в иных методах, предписанных докторами. И непременно спросите, как вам укрепить свое здоровье. Поверьте мне: это возможно.

     Сны, как мне кажется, отражение наших мыслей и нашей жизни, когда мы бодрствуем. Быть может, вы слишком напуганы, вот вам и снятся кошмары? Мне же порой снится, будто я продолжаю заниматься тем же, чем перед и сном, но все принимает очертания невероятные настолько, что по пробуждении они кажутся нелепыми. Я видел чертежи «птицы» из дерева, парусины и ремней, на которых должен был висеть человек и лететь — и видел, как по ним собирают само устройство. Видел города даже больше Аверны, но построенные согласно идеальному плану, с улицами широкими и прямыми — хотя брат мой Эдмунд сказал бы, что в военное время это вредно, но разве война сама по себе полезна? — и зданиями выше, чем мы привыкли видеть. Самые низкие из них насчитывали этажей пять.
     Случалось мне во сне становиться участником и событий, более подобающих мужчине и принцу. Несколько раз мне снилась моя первая победа на турнире — и это, поверьте, не самый радостный сон. Прошлой же ночью мне привиделось, будто еду я по лесной тропе. Над кронами деревьев небо окрашивалось ночной лазурью, появлялись первые звезды. Но другая звезда, ярче и больше любых, что сияли на небосклоне, летела передо мной, звала куда-то, то ненадолго скрывалась за деревьями, то вновь показывалась мне, то «бежала» быстрее, то замирала, дожидаясь меня. В конце пути меня ждала лесная поляна, где у ручья сидела прекрасная дева, расчесывая волосы, и пела — почти так же красиво, как пели вы на дне своего рождения. Стоило мне приблизиться, как она подняла голову и взглянула на меня без страха. Так, будто ждала.
     Дальнейшие детали я, с вашего позволения, опущу.
     Полагаю, теперь моя очередь слушать истории из ваших снов?

     На месте мыши, я бы предпочел грызть зерно, а не людей. Это как-то правильнее, что ли. Да и, наверное, питательней для мышиного организма. Но не забивайте голову подобной чепухой — шанс того, что вы повстречаете оборотня, безумно мал.

     В каком-то роде — да. Но и компаньон и собеседник — тоже.
     А как поживает ваш питомец? Скрашивает своим пением вашу болезнь или, опечаленный вашим недугом, хранит молчание?

Амадей ван Фриз
10 ноября 1644,
Аверна

     Я не стану из ложной скромности отрицать, что проницателен и, кажется, немало узнал о вас. И все же, вы преувеличиваете. Мы знакомы уже два месяца, не несколько дней. Даже если считать только личную встречу, мы провели рядом ровно десять дней. С пятнадцатого по двадцать пятое число первого осеннего месяца. К слову о сентябре — вам идет время, когда вы родились. Осень подходит к цвету ваших волос, но дни еще теплые и солнечные, не такие мрачные и пасмурные, как в ноябре.
     Возвращаясь к теме нашей беседы. Ваша первейшая обязанность — беречь себя для будущего мужа и детей. В том числе и свое здоровье. Не мое дело и право рассказывать вам об этом, но поймите — я беспокоюсь за вас. Нередко чрезмерное усердие делу не помогает, а вам лишь вредит.
     Если бы лекарства были сладкими, как мед, кто бы не любил болеть? Впрочем, это я не всерьез. Не все, что полезно нам, приятно. Вне лекарственных средств мы можем найти подтверждения тому: после тренировок, укрепляющих тело, приходят боль и усталость, а постная еда и молитвенные бдения изматывают.

     Я старательно отбирал для своего рассказа сны, производящие наиболее благоприятное впечатление.
     То был турнир в честь дня рождения моего брата. В последнем бою моим противником был именно он. Эдмунд простил меня за испорченный праздник в тот же день, я еще долго не мог избавиться от ощущения, что поступил неправильно, хотя и понимал, что проиграй я нарочно, брат такой победы не принял бы.
     К тому же я не большой поклонник военных игрищ сам по себе. Тем не менее, турниры лучше войн: они помогают утолить жажду насилия, не проливая крови, и держат рыцарей наготове, если понадобится защищать Родину.

     Я уже было хотел написать, что сны про птиц вам подходят, когда дочитал до момента, где вы говорите, какой птицей были сами, и изменил свое мнение. Сны лгут вам. Вы не черны и не невзрачны.

     Уверен, в охране вашего отца есть арии, способные отличить вампира от приличного гражданина. Если же их нет, я всенепременно порекомендую ему это исправить.

     Иногда человеческое общество утомляет, но желания поделиться с кем-то своими мыслями от этого не убавляется. Все лучше, чем объяснять что-то своему отражению.
     Вы непременно поправитесь.

Амадей ван Фриз
13 ноября 1644,
Аверна

     Не стоит извиняться. Главное, что вы все же пошли на поправку. Надеюсь, в этот раз ваше выздоровление окончательное? Что говорят лекари?
     О чем я жалею сейчас, читая ваше письмо — о том, что нахожусь слишком далеко и не могу насладиться плодами своих трудов, хоть и исправно смущаю вас написанными мной строками.

     Благодарю вас за беспокойство. Мы все уладили в тот же день, да и с самого турнира прошло уже почти восемь лет, так что рассказанное мной теперь — далекое воспоминание, не более.
     Вы не представляете, до чего приятно слышать подобное мнение, тем более от человека, от науки далекого. Я понимаю, отчего в нашей благословенной Всеединым Империи так почитается сила оружия, но вижу в том лишь печальную необходимость. Даже мое участие в турнирах было продиктовано лишь тем, что наиболее достойным занятием для мужчины и дворянина считается война. Мне следовало показать, что достойных сыновей у моего отца больше, чем один.

     Вы красивы и сомнению это не подлежит. Как и то, что красота ваша иного типа, чем у большинства придворных красавиц. Но именно благодаря этому вы выделяетесь из прочих. Вы светлы и солнечны, может, немного простоваты, но это придает вам невинное очарование. Что же касается пения — здесь я с вами согласен.

     В таком случае вам нечего бояться. Если же страх все равно не отступает — попросите отца найти вам личного телохранителя. Это будет разумно, если вы решите принять мое приглашение и зимой навестите Аверну. А я очень надеюсь, что вы решите. Лучшего подарка на день своего рождения я и желать не могу.

     Не беспокойтесь, я в состоянии запомнить, что говорю. По крайней мере, когда говорю что-то действительно важное.

     Я мог только мечтать о том, чтобы одним и тем же подарком и порадовать вас, и помочь вам.

     К моему великому сожалению, в ближайшие недели я, вероятнее всего, не смогу отвечать на ваши письма так же быстро, как прежде. Прошу вас, не волнуйтесь и не расстраивайтесь, если, написав мне в ноябре, ответ вы получите лишь в декабре.

Амадей ван Фриз
22 ноября 1644,
Аверна

     Вы были так взволнованы в прошлом письме, что я не мог не выкроить время, дабы ответить раньше обещанного. Я надеялся, что смогу уберечь вас от волнений, предупредив заранее. Приношу свои извинения за то, что ошибся и вопреки ожиданиям огорчил вас.
     Вам не о чем беспокоиться: я занят сильнее, чем обычно, но моим здоровью и благополучию это ничуть не угрожает.

     Чем же я заслужил подобную жестокость, миледи? Я хотел лишь полюбоваться, как на вашем лице расцветает румянец. И разве можно меня винить за то, что мне не чужда тяга к прекрасному?

     Не могу не согласиться с вами, хоть не столько из страха за жизни отдельных людей, сколько из скорби по всем тем бедам, смертям и разрушениям, что приносит порой человеческая кровожадность. Не знаю, может ли она быть преодолена, но уверен, что мы должны к тому стремиться.
     Мой младший брат был еще ребенком в те годы и жил вдали от нас и от двора. Старший блистал на турнирах и на балах. Я же тогда был тенью, пропахшей книжной пылью.

     В таком случае, мне следует считать ваши слова ответной лестью? Надеюсь, что нет. И поверьте, я предельно честен.

     Охранять такую красивую, нежную и кроткую девушку, как вы, не может быть в тягость ни для одного мужчины, пребывающего в своем уме. Но если рядом с вами будет слуга, способный позаботиться о вашей безопасности, так будет лучше и удобней всем. Включая и меня.
     Разве у меня есть причины менять свое решение и, вопреки собственному желанию увидеться с вами, избегать встречи? Я не видел вас вот уже больше двух месяцев — и ждать возможности это исправить мне предстоит почти столько же. Признаться, я задумывался о том, чтобы лично навестить вас во время болезни, но так и не смог найти подходящего предлога.

     Я совершенно уверен, что далеко не у всех в стенах Велеградской Академии есть ворон для важных разговоров. Так что вряд ли дело в склонности к наукам. Скорее, это индивидуальная причуда.

     Когда дело касается сферы чувств, равно как и перед Всеединым, я такой же человек, как и любой другой. Мое происхождение дает мне больше прав и возможностей среди людей, но не наделяет меня талантами и не может заставить других людей искренне радоваться моим поступкам. И потому то, что я сумел угодить вам, в моих глазах не обесценивается просто потому, что я принц.

Амадей ван Фриз
29 ноября 1644,
Аверна