Чем может пригодиться неопытный принц, который к тому же не был рожден наследником Величайшей империи, в делах аквилейского торговца, не имевшего проблем ни с законом, ни с партнерами? Зачем Маркус де Маар зазвал к себе в гости Амадео дель Фресса, никому не известного молодого путешественника? Ответы на оба эти, ничем не связанных между собой вопроса, были очевидны для хозяйки поместья, которое уже второй день стояло на ушах, стремительно меняя свой облик и облачаясь в причудливый яркий наряд. Повинуясь инстинкту всех успешных дельцов, де Маары сделали все, чтобы заполучить в свое распоряжение то, о чем более всего говорили нынче в Гадаре, и Францесска радостно хлопотала по хозяйству. Она даже чувствовала приятное щекотание в кончиках ушей, словно по ним проводили маленьким перышком.
Хотя сегодняшний прием должен был быть совершенно не примечателен гостями, слух о нем, она знала наверняка, разнесется в народе не хуже чумного мора. Они ни в чем не знали недостатка, за исключением маленькой досадной детали – несмотря на то, что Марко был единственным сыном старого князя де Авели, при дворе они стояли в самом низу витой лестницы титулов. Нет, конечно, не на внезапную щедрость императорского дома рассчитывали де Маар, не на пустую возможность потешить свое самолюбие. Францесска, в частности, жаждала надлежащего положения в жизни своим детям. Дружба с членом императорской фамилии открывала крохотную потаенную дверцу, за которой лежала ровная дорога в обход всех скользких лестниц. Дело стояло за малым, суметь сделать так. чтобы визиты Амадео дель Фресса в Аквилею не прекращались, и чтоб каждый раз его влекло именно в их дом.
Посредине дороги, за пару миль до поместья разбили большой шатер. Францесске вздумалось, что гость не должен увидеть дома при свете дня. Слишком много было в Гадаре палаццо, чтобы архитектура успела приесться молодому путешественнику. Меж тем, в нежных и скорых южных сумерках, которые лишь на полчаса задерживаются после захода солнца перед наступлением полной темноты, только краше смотрелся розовый аквилейский мрамор – сквозь его прозрачную гладкую поверхность ярче проступали алые прожилки, будто вино сочилось из самых стен. Легкие тени ложились одна на другую, как шелк одевая все кругом, скрывая реальные формы и возбуждая воображение. За широко распахнутыми воротами поместья гостю должен был открыться райский сад – Францесска срочно выписала из Гадары умельца, что соорудил ей водный каскад прямо с широкого балкона, где хозяйка обыкновенно стояла в ожидании гостей. Струи лились в бассейн, который при свете дня служил обыкновенной поилкой для лошадей, хотя и был украшен мраморными статуями – денег на обустройство своего жилища де Маар не жалел. В воде плескались крохотные серебристые рыбки с большими веерными хвостами, привезенными с каких-то там островов, а на самом краю фонтана сидела толстая райская птица, сверкая круглым глазом на юрких обитательниц бассейна. Дорогу от ворот через двор устлали шелком, и стайки рыжеволосых служанок порхали по ней, рассыпая цветочные лепестки. Уезжая, Марко едва смог удержаться в седле, так сильно его разобрал смех от вида того, что устроила Францесска с их двором и домом. Он и рад был убраться из-под ног у супруги. Его ролью было встретить Амадея днем, убедиться, что гость отдохнул с дороги и достаточно расслаблен тиверским, чтобы быть готовым к восхитительному представлению, устроенному для него в поместье.
Францесска вздрогнула, дернув плечами так сильно, что длинные цепочки, свисавшие с ее маски, разом зазвенели.
- Ну, где же? Все не едут, - недовольно протянула она, обращаясь ни к кому и ко всем разом. Девочки-служанки, рассевшиеся тут же прямо на дороге, и вяло ковырявшие лепестки в корзинках, переглянулись и промолчали.
- Может быть, уже и отправить кого вперед? – задумалась Францесска. Сумерки были недолгими, солнце, еще некоторое время назад пригревавшее ее кожу, вдруг внезапно упало за горизонт, пока никто этого не заметил, и тут же виктонтессе де Маар стало холодно в ее легком платье. «Но ведь нельзя же! Какой же это рай, если из него бегают туда-сюда», с досадой мотнула головой Францесска, отчего цепочки вновь громко забренчали.
- Ой! – вдруг выдохнула она, заметив, как вдали заклубилось облачко пыли, - Ой! Не стойте! Музыку же! Ну же! – она дернула за руку служанку, поднимая ее на ноги. Девушка неловко замешкалась и рассыпала лепестки, опрокинув корзинку, но тут же нашлась, сгребла их руками и принялась разбрасывать их в воздухе, будто и дела ей не было до хозяйки, будто и правда она была рождена лесной нимфой, и лишь случайно оказалась здесь нонче. Францесска довольно заулыбалась, включаясь в игру.

Отредактировано Francesca de Aveli (2016-02-04 00:39:54)

Ожидание наконец-то было прервано, все, ради чего целый день тряслась Францесска и ради чего сотрясала поместье и его обитателей, свершилось – Его Высочество, принц Священной Ревалонской Империи, сын самого Константина ван Фриза, целовал ей руки. Пускай, будучи в подпитии, пускай всего лишь семнадцати лет отроду… Свершилось же. И тут, как это часто бывает, Францесска с разочарованием поняла, что не так уж сильно ей было это нужно. Восторженных слов и признаний она наслушалась в бытность свою еще девицей, и с тех самых пор, которые и вспоминать-то не хотелось, потому что в них виконтесса была бедна, как церковная мышь, она знала цену этих слов. Они блестели точно так же, как стекляшки в ожерелье портовой шлюхи. Марко спешился и бросил поводья слуге. Жена кинула на него краткий, недовольный взгляд. Кого, как не супруга, было еще винить во внезапном изменении своего настроения? Тем более, когда сам хозяин поместья выглядел исключительно довольным жизнью, вечером и компанией своего молодого гостя. Францесска выдавила из себя улыбку:
- Самое прекрасное – это мгновение, - фразу она готовила, но вышло все, конечно же, не так. Без души, без загадки. Де Маар срочно подхватила своего гостя под локоть. В конце концов, ради чего она ввязалась в этот спектакль? Да, все ради детей, ради их будущего. От таких мыслей Францесске даже захотелось поежиться, пускай она могла врать в глаза другим людям, но выдержать столь неказистую ложь от себя самой было выше ее сил. «Принц, принц Ревалонской империи», - напомнила она себе, крепче сжимая руку Амадея и увлекая его за собой по дороге к дому. Марко пошел следом, успев нагнуться к уху жены и шепнуть ей что-то такое, от чего она резко тряхнула головой, зазвенев разом всеми цепочками и сережками, сверкнула глазами, но продолжала улыбаться.
- Вы впервые в наших краях, мой дорогой друг, - женщина говорила тихо, явно переводя беседу из разряда официальных приветствий в приятельскую болтовню. Она посматривала по сторонам, потом на гостя, желая увидеть, какое впечатление на него производит устроенное представление, и, оставшись довольна, вновь крепче сжала его руку, - Здесь мы ценим мгновения. Короткие встречи дарят радость легких разговоров. Случайный знакомый, путник на дороге, - наш лучший друг. Здесь все радость и все скоротечно. Я слыхала, в тех краях, откуда вы родом, подобный обычай не в ходу. Не удивляйтесь же нашей простоте! Добро пожаловать в наш дом, - жест Францесски сопроводил открывающиеся двери, за которыми гостя должны были вести ярко освещенными анфиладами в залу, где им было приготовлено пиршество. Хозяйка повелела убрать столы, заменив их на диваны и лежаки, по подобию тех, которыми любили обставлять свои жилища купцы с южных островов.
Расположившись на одной из лежанок, точно она с детства была привычна к этому ленивому приему пищи, Францесска наблюдала за поведением гостя. Марко устроился напротив, принял из рук служанки кубок с вином и раскрыл рот, точно голодный птенец, запрокинув голову. Девушка прыснула со смеху, но хозяина поняла и принялась кормить его с рук крупным темно-синим виноградом. Францесска подперла рукой голову.
- Некоторые так забываются в мгновениях, что уже и не помнят, сколько им лет, и возвращаются в младенчество, - муж ее поднял голову и улыбнулся, сверкнув белыми зубами, что так ярко контрастировали с его смуглой кожей.
- Ребенком я был счастливее всего! – отозвался он на ее слова.
- Лишь потому, что у тебя не было такого сурового отца, как у меня! – воскликнула Францесска, без зазрения совести обвиняя несчастного старика де Фалькау в том, чем он никогда не отличался.
- Потому что у меня не было отца, - развел руками Марко, продолжая улыбаться, - Моя мать – островная фея прижила меня от луча солнца, поэтому я и вышел такой… - он многозначительно указал на свою кожу.
- Вот глупости, - засмеялась Францесска, - Ведь глупости же, Амадео? Скажите ему, вы много путешествовали, видели ученых с севера, скажите ему! Все это вздор!

Отредактировано Francesca de Aveli (2016-02-11 02:02:32)

- Доказательства! – махнула рукой хозяйка дома, этим жестом отметая всякие подозрения в том, что ее обвинения могли быть разрушены логическими доводами, - Знаете, как говорят у нас здесь в народе? Может ли влюбленный видеть сердце своей избранницы? Нет. А ведь оно у нее есть. И даже не убедившись в наличии оного, разве не продолжит он любить дальше? Доказательства… Вот они есть, - Францесска протянула к гостю руку с раскрытой ладонью, - И вот их нет! – она сомкнула пальцы, унизанные перстнями.
- Истинно лишь то, во что мы верим. И то только для нас самих, - она тоже села, поправив сбившееся на плечах платье. Францесска де Маар верила до глубины души, всем существом своим знала, что ей причиталось в этой жизни – иначе ради чего Создатель сотворил ее красивой, разве как не отметить ее избранность? Точно так же, как в собственную управомоченность быть равной самым родовитым представителям ревалонского дворянства, она верила в права своего мужа на Аквилею. Сколько бы ни было доказательств обратного, сколь бы несмываемым было клеймо бастарда, убедить Францесску в обратном не было никакой возможности, просто потому что она верила. Горячо и искренне, как верят в высшие силы маленькие дети.
- Однако, вы продолжаете упорствовать в своих обычаях, мой друг, - тяжело вздохнув, виконтесса поднялась на ноги, - Куда бы ни пришли северяне, всюду они норовят сохранить свою маску, - Францесска пожала плечами, отчего скользкая ткань вновь поползла вниз, но она ловко вернула ее на место, - А еще нас обвиняют в любви к карнавалам и переодеваниям! – женщина обращалась к мужу, который блаженно прикрыл глаза, привычный к ее несмолкающей болтовне и совершенно не тяготящийся ею.
- Мхм, - не открывая глаз, подтвердил Маркус.
- Мне скучно говорить с ними на приемах, - якобы пожаловалась Францесска, взяв с блюда гроздь винограда и присаживаясь рядом с принцем. Она поджала под себя одну ногу, оперлась на спинку дивана локтем и положила голову на ладонь. Оторвав одну виноградину с веточки она было поднесла ее ко рту и передумала, бросив ягоду на пол к лапам ленивой борзой. Собака равнодушно посмотрела на совершенно не интересующий ее виноград, перевела взгляд на хозяйку и пару раз ударила хвостом об пол, явно, лишь для формального подтверждения своей верности и благодарности.
- Видите, - указала на животное Францесска, - Вот и я так же! Когда мне приносят северную холодность, мне совершенно скучно. Я знаю, у вас есть куда как более точные мысли по этому поводу, чем те, которыми вы пытаетесь ему угодить, - она оторвала еще одну ягоду с грозди и положила ее уже себе в рот.
- Я ему не верю, ни на грош. Потому что знаю его отца. Да и все знают! – виконтесса засмеялась, - Но, видите ли, все дружно сговорились не поминать промеж собою правды. Это ведь нехорошо. Противно самому Создателю, - Францесска не могла сдержаться, так ее разбирало от собственных слов, - Но все равно дурно, дурно лгать. Дурно носить маски, Амадео. Еще вина? – она потянулась к низкому столику и виноград с ее коленей посыпался по полу.

Передав гостю чашу, она беззастенчиво наблюдала за тем, как он радостно прибег к помощи хмельного. Сама Францесска не пила. Хотя стороннему наблюдателю и могло бы показаться, что в своем гостеприимстве де Маар стирали все границы публичного и частного, позволить себе хоть самую малость потерять ясность рассудка в присутствии чужого в сущности человека виконтесса не желала. К тому же это сразу же дало бы повод Марко посмеяться над женой, уж больно непосредственной становилась Францесска во хмелю, и не в ее планах было выставить себя в уничижительном свете. С нее было достаточно того, что над ней смеялись, когда она была еще совсем девчонкой. Такие же молодые, богатые, родовитые, как и этот юноша. Когда она еще верила в чужие слова, и не умела обуздывать свой норов. Подобно многим аквилейкам, виконтесса де Фалькау быстро вспыхивала, бурно выражала свои чувства и не менее горячо в этом раскаивалась. Ревалонское общество этого не понимало и не принимало. С возрастом она поняла мудрость фразы про ловлю пчел на мед, и немного поутихла, но вино лишало ее контроля.
- О! – радостно подхватила веселый тон принца хозяйка, - Тогда я, конечно же, до глубины души расстроена вашими манерами, и ничто не вернет мне душевного спокойствия, кроме вашего немедленного, сиюминутного исправления! – она вновь вернулась к прежней позе, подперев голову рукой, и делая самое заинтересованное лицо.
- Не сдавайтесь ей в плен раньше времени, друг мой, - де Маар открыл глаза и с не меньшей заинтересованностью смотрел на гостя. Не меняя своего полулежащего положения, Маркус поднял голову и тоже приложился к кубку с вином, поднесенным все той же служанкой, - Не успеете опомниться, выдадите ей закладную на свое имение и векселя на все имущество вплоть до штанов.
Францесска быстро нагнулась, подобрала с пола упавшую виноградину и запустила ею в мужа, тот, впрочем, от нее лишь отмахнулся.
- Разве что сможете отвоевать свое богатство обратно, вояка из нее, сами видите… - Маркус с презрительной усмешкой указал на жену.
- Ты мешаешь моей беседе с Амадео, - поджала губы виконтесса, - Не слушайте его, Амадео, он сейчас подсудимый. Что же вы все же знаете про фей?
Она видела, что гость пришелся по душе Марко, и сама невольно испытывала к оробевшему было принцу симпатию. Уже хотя бы за то, что он не выказывал своего превосходства над ними, равно как и не изучал их, подобно диковинным ящерицам, про которых читал в книгах. Он был любопытен, как ребенок, искренне и невинно. И восхищался новизной окружавшей его обстановки, хотя побаивался сам поддаваться ее легкости. Францесска с одобрением улыбалась своему гостю. Пожалуй, дом де Маар оказался для принца самым безопасным приключением. Попади такой в гадарские трущобы без соответствующего сопровождающего, неизвестно чем закончилась бы такая шалость.

В Аквилею сложно не влюбиться с первого взгляда, тем более юности - жаркая, томная, острая на язык, сверкающая морскими брызгами и пахнущая терпким вином. Она кружит голову и легко даёт обещания. У неё много поклонников и многим она отвечает взаимностью. Но часто её возлюбленные разочаровываются, проснувшись поутру в жалкой обшарпанной каморке под самой крышей, где за стенкой громко костерит своего выпивоху-мужа толстая краснолицая кухарка, такая же бессовестно рыжая, как и головка девушки, с которой была проведена ночь. Тут же в нос ударяет густой запах чесночной похлебки. И незадачливый гость поскорее пытается собрать свои вещи, чтобы убраться из этого места, оборачивается на пороге, пристыженный собственным благородным воспитанием, шарит по карманам, желая оставить девчушке на память хоть пару золотых, и, не обнаруживая ничего, понимает, что был обобран наверняка ещё в том трактире. Тихо-тихо он проскальзывает мимо любопытных соседей вниз по скрипящей лестнице, и ускоряет шаг по улице, стремясь оставить это воспоминание в прошлом. Кто-то много лет спустя, сидя в кресле на колесиках перед ворчащим камином в своём поместье где-то под Аверной, нет-нет и возвращается в мыслях к той ночи, к тому, как сладко было вино и как радостно и искренне смеялась аквилейка, и, успокоенной этой мыслью, засыпает навек. Кто-то яростно отрекается от любых расспросов о своей поездке на юг, зовёт аквилейцев продажными и ленивыми скотами, и боится того, что уши его вот-вот вспыхнут яркой краской признания. А кто-то возвращается, снова и снова, радостно и с облегчением падая в её объятия, зная, что она ждала. Ждала каждого из них, любила всей душой и готова была отдать себя лишь за пару золотых или медный грош. В Аквилею легко влюбиться и слишком трудно любить.
Францесска зааплодировала.
-Такой тост достоин музыки! Скорее же! - она вскочила на ноги, подбежала к дверям и распахнулась их, намереваясь позвать лютнистов.
-Что это?! - как можно тише, но со всей яростью разгневанной матери, вдруг зашепталась она. За дверьми обнаружились два черноволосых мальчика в длинных ночных рубашечках.
-А ну, вон! Спать! - зашипела виконтесса, попутно успевая чмокнуть каждого в макушку, - С глаз моих!
-Ну где же музыка?! Люди?! - уже громко крикнула она, провожая взглядом босые ножки сыновей. На её зов вбежали несколько музыкантов.
-Что-нибудь для души, - велела Францесска, - для гостя, из наших краев.
Она будто и забыла о существовании своих детей. Маркус тоже не повёл бровью. Служанка оставила его, подбежала к своей госпоже и, ничуть не сомневаясь, схватила её за руки, утягивая в пляс. Францесска засмеялась, запрокидывая голову. Окончив своё кружение, она упала обратно на диван, рядом с Амадеем, запыхавшись и счастливо улыбаясь.
-Нельзя относиться к реальному миру так серьёзно, мой друг. Слишком сложно.
-У тебя все просто, - махнул рукой де Маар, вдруг поднимаясь на ноги, - Утром ты увидишь верность его слов, только какое тебе дело до утра? Если тут и есть феи, Амадей, то только она - все мои провальные сделки, по её вине.
-Ты пьян, - пожала плечами его супруга. Он действительно говорил очень прямо, подобно принцу, и звал его по имени.
-А ты не пила, - отозвался Маркус, протягивая жене чашу. Францесска откинулась на спинку дивана.
- Хотите пройтись по террасе, Амадео? Думаю, свежий воздух пойдёт на пользу нашему хозяину, - спросила она гостя, точно зная, что юноша наверняка смущён этой сценой.
-Любите Аквилею, мой друг, - шепнула она ему, - Она ответит вам взаимностью.

Отредактировано Francesca de Aveli (2016-02-14 01:54:11)

"Так, как хочется" - могла бы она посоветовать гостю, но навряд ли этому учат принцев крови. Дисциплина - это то, что дало Империи силу, единство. Упорядоченностью они побеждали тех, кто, как аквилейцы, делал лишь то, что хотелось им в данную минуту. Даже в именах их царил порядок, лишь матерям и возлюбленным давая послабление назвать близкого человека ласковым искажением. Южане же не скупились на шутливые, любовные и издевательские прозвища. И все же, от попытки гостя назвать её по имени веяло такой натужностью, что Францесска с радостью бы отказалась от этой близости. Она пошла вперёд, оставив мужа и принца за спиной. Рассуждения Амадея она слушала вполоборота, разглядывая цветы в каменных вазонах, украшавшие террасу. Императорская чета поступила мудро, зная особое отношение аквилейцев к именам, - они нарекли младшего сына именем Огнебородого, до сих пор столь любимого в народе, героя легенд и сказок. Как противиться обаянию имени? Ревалонец с аквилейский именем, воспитанный на их земле... И все же ревалонец. Навсегда ван Фриз. Францесска совершенно не знала младшего принца, он был немногим старше её собственных детей, которым не суждено было носить имени де Авели, несмотря на то, что именно они были настоящими наследниками первого Лукреция. Империя вновь побеждала упорядоченностью - законами, по которым единственного сына могли лишить прав наследования, и передать их дочери чужеземца, оставив ей имя матери. Закон ван Фризов превозмогал даже закон Создателя, велевшего женщине подчиняться мужу.
Францесска презирала Викторию. За то, что она была набожна, за то, что она имела наглость оставаться на троне, не имея наследников и больше всего, за то, что она все же родила. Не раз и не два мечталось виконтессе, что каким-то чудом всплывет на свет ужасная, сладкая правда - Эмилия де Авели, не де Авели вовсе, а прижитый тиверийским мужем Виктории от какой-нибудь кухарки ублюдок. Де Маар вздохнула, мысли унесли её слишком далеко, она перестала улыбаться и заботиться о развлечении гостя. "Пустое это", - привычно напомнила себе виконтесса. Нет нужды беспокоиться о том, что уплыло у них из рук еще с рождением маленького принца. Францесска обернулась к гостю, вновь улыбаясь.
- А какую стезю решили избрать себе вы, мой друг? - она смеялась и над тем, как быстро забылся принц, говоря о своей семье с ними открыто. Это было так наивно и подкупающе. Францесска вновь взяла принца под руку, ей действительно пришёлся по душе этот мальчик. Марко бросил на неё короткий взгляд, в котором, несмотря на то, что он и пил наравне с гостем, не было заметно и тени хмеля. Его супруга невысказанное проигнорировала.

Отредактировано Francesca de Aveli (2016-02-16 11:32:56)

Он был не уверен совершенно, не готов ни к чему и ко всему сразу. Францесска понимала, что её вопрос был ударом под дых - у семнадцатилетнего юноши не найдётся ответа. Чужих слов Амадей, как видно, не повторял и тем нравился ей ещё больше. Замешательство же его вызывало у виконтессы почти материнскую жалость. Сам себе он, вероятно, таких вопросов задавать не позволял, то ли потому что действительно любил старшего брата, то ли из-за вбитого ему в позвоночник благородства. Самое интересное, что не задай она этого вопроса, так или иначе он придёт к нему сам.  Взрослея, понимать, что роль, к которой тебя готовили, так никогда и не начнётся. Тяжело испытание для умного человека. Францесска почувствовала, как нервно вздрогнул принц и невольно погладила юношу по руке, точно хотела его утешить.
-Зачем вам добровольно возвращаться туда, где киснут над книгами арии и старики? Разве это реальный мир, который вы так уважаете? - ласково спросила она, - Ваше положение даёт столько преимуществ, притом снимая с ваших плеч камень ответственности. Отчего бы не воспользоваться этим? Писать свои ученые труды вы могли бы и не в Академии. Наблюдения за живым миром приносят куда как более точные знания, не так ли?
У каждой монеты две стороны, с одной - император, с другой... То, на что можно приобрести все, чего душа пожелает. Монета Амадея была самого высокого достоинства, ему правда никто не показал её стоимость. Император внушил сыну, что она неразменная. Де Маар же оценили его с первого взгляда.
- Я ещё раз вас предупрежу, Амадей, - сверкнул зубами Маркус, не расстающийся с вином, - иначе завтра вы проснетесь не в кровати, а в подвесной койке корабля, держащего путь на Кригарвельт. Не придавайте большого значения её словам.
- Зачем так далеко? - пожала плечами виконтесса, - Те же Исстские острова значительно ближе, климат на них мягче, и наши корабли ходят туда куда как чаще. Разве ты откажешь нашему гостю в приличествующей ему каюте?
- Создатель! Как бы я посмел? - иронично ответил де Маар, - с твоим заботливым сердцем я, пожалуй, буду отправлен вместе с ним, чтобы убедиться лично в успехе научных изысканий.
- Ну что ты! Несмотря на то, что ты замечательный проводник, я никогда не посмею отнять тебя у торговых дел. Амадео, возьмёте меня с собой? - она шутливо взглянула на принца, - Я умею находить общий язык с людьми. Марко усмехнулся и отвел глаза.
- Не верит, что я смогу, - шепнула Францесска на ухо принцу. Она знала не хуже мужа, что  согласись Амадей сейчас на её предложение, она первая пойдёт на попятный, потому что и в мыслях не имела с ним никуда ехать. Но её искренне интересовало, а сможет ли принц вдруг пойти против внушённого ему образа жизни? Хотя бы мысленно.

Она, в Велеградской Академии? Начать с того, что Францесска и Аверну-то увидела сравнительно недавно... Младшая дочь в бедном семействе не имела больших возможностей путешествовать, поездка в Гадару была для неё когда-то эпохальным событием. Образование же её окончилось ровно там, где она предпочла новые серьги и платье учителю имперской истории, хотя брал тот пропитый насквозь старикашка за свои занятия только, чтобы хватило на бутылку аквилейского. Она умела читать, писать, считать в уме и столбиком, худо-бедно могла показать границу Эймара на карте и все. Остальное дала ей природа - танцы, ужимки и улыбки, умение сделать заинтересованное лицо и втянуть собеседника в разговор. В жизни Францесска опиралась на интуицию, инстинкты, доставшиеся ей от торгаша-дедули, и презирала заумных людей. Она, возможно, не сразу могла посчитать процент, который получался с займа, но зато нутром чуяла, кто не выплатит вексель. Не зная ни слова на чужих языках, она компенсировала это отсутствием стыда от собственного произношения и быстро хватала от заезжих основы их наречия, пользуясь своим скромным словарем по полной и выдумывая такие лингвистические конструкции, которых и в природе не было. Что могла она забыть в Академии? Её основной заботой было устроить будущее, своё и своих детей, и получить удовольствие в настоящем. К собственному удовлетворению, в этом она преуспела.
Принц смутился, забеспокоился, почти что потерял самообладание - сойти с назначенной ему дороги все ещё было для него немыслимо. И все же, считала Францесска, в глубине души Амадею этого хотелось, иначе зачем бы он принял их приглашение, зачем вообще поехал в самый рассадник вольности всей империи?
- Чужие башмаки жмут, - посмеялась реакции принца виконтесса, - Каждый человек начинает жизнь заново, а не там, где закончил его отец. Ну да ладно, отказались, теперь не проситесь обратно, я уж не приму. А попросите его, - она кивнула на мужа, - он с вас стребует втридорога.
-Ох, вы говорите так, будто у вас там любимая! - всплеснула руками Францесска, - Скучать по наставникам?! В вашем возрасте, мой дорогой, это просто разбрасываться своим временем. Осмысление придёт позже.
Башмаки Амадея ей явно жали, виконтесса не могла понять ценности мирного раздумья, ей все казалось мало, мало жизни, что она не успеет, не прочувствует, не получит того, что было у других. Всю юность запертая в клетке нищеты, она рвалась на волю яростно - рано вышла замуж, сбежав из-под отцовского крова, рано родила, рано решила, что больше ей это ни к чему, и теперь наслаждалась своим положением, точно завтра ей было на виселицу.

Юноша разгорячился, это было одновременно чрезвычайно мило и утомительно. Ей вовсе не хотелось ввязываться в философский диспут, не для этого они пригласили гостя в своё поместье.
- Отчего же разные? - Францесска решила перевести все в шутку, - Две руки и две ноги, голова, тело. По-моему, похожи вполне. Мой супруг прав, не придавайте моим словам большого значения.
Видит Создатель, воспитывать чужого сына ей не хотелось, она и своих-то не слишком поучала, в роли матери видя лишь веселую игру. От Амадея она ждала скорее попытки отшутиться, чем искреннее расстройство. Хотя между ними и было десять лет разницы, Францесска думала встретить скорее товарища по забаве, а не младшего брата. Она вдруг почувствовала себя матроной и чувство это ей не понравилось. На помощь ей пришёл Марко, он протянул ей свою чашу с вином, и на этот раз Францесска не отказалась.
- Не спорьте с ней, Амадей. Без толку. Когда-то меня тоже любили поучать, но вопреки этому, я делал так, как хотел. И вот теперь имею все, что мне нужно, - де Маар обвёл широким жестом террасу, - Велеград - интересное место, и, думаю, жизни и развлечений там не меньше, чем в Гадаре, иначе туда не рвались бы такими толпами молодые люди.
Францесска облизала губы, вино было очень терпким, буквально въедалось в кожу. Она оглянулась, ища служанку, и тут же девушка выпорхнула из глубины галереи, словно только этой минуты она и ждала. Наполнив чашу хозяйки, она робко взглянула на гостя, не зная, убраться ли ей с глаз или же подать новую чарку принцу. Францесска кивнула ей, подтверждая её догадку. Служанка встрепенулась и побежала за вторым кубком.
- Что ж, надеюсь, что и вы привезёте в Академию рассказов, достойных внимания ваших друзей, - виконтесса присела на широкую мраморную поверхность балюстрады, - и в книжках тогда напишут, что с красотою Аквилеи может сравниться только дурной характер Францесски де Маар, - она улыбалась примиряюще, уже чувствуя, что вино ударяет ей в голову, и оттого на душе становилось теплее. "Ещё совсем не старуха", - успокоила она саму себя, подмигивая принцу.