Несмотря ни на что, об этом дне Маркус помнил и отчасти даже его ждал. Некоторых событий заранее ждешь с плохо скрываемым напряжением, с которым трудно совладать и которое трудно объяснить, но потом, когда все случается, вдруг обнаруживается удивительная вещь - уже ка будто все равно и к будто уже не о чем волноваться. Сегодняшним утром он ощутил что-то сродни чувству обелегчения, освобождения от долгого и бесплодного ожидания, прервать которое было никак нельзя. Он все-таки не не способен ускорять ход времени — или останавливать его, чтобы знаменательный день никогда не наступил.
— Знаменательный для всей Аквилеи, mierda.
В этих словах не было злости, не было раздражения, сухая констатация факта и готовность его принять. В конце концов, его первый наставник, давно уже отошедший в мир иной, так и говорил ему еще в те времена, когда Маркус еще проходил под столом в гостиной скромного замка в Вас-де-Маар: чем противиться тому, что уже случилось, попробуй принять это и понять, что с этим делать. Он говорил это в ответ на его жалобы на отца, отрекшегося от него, в ответ на его гнев на сестру, которая лучше была лишь тем, что мать ее когда-то имела счастье короноваться в Гадарском соборе, он говорил это, чтобы научить не жить обидой, но в том, что делается, искать опоры для будущего. С годами простая мудрость этих слов не померкла, с годами не изменилось ничего, кроме его возможностей.
И том, что должно произойти, у них с Францеской было немало долгих и трудных разговоров, потому что оба хорошо понимали, что вокруг Эмилии достаточно ненадежных людей, способных вложить в ее пустую головку много ненужных мыслей, а потом запустить пальцы в золотой песок Аквилеи, вычерпать его до голых камней, на которых покоится их мир. Кровь кровью, но отдавать девчонке, больше годной для монастыря, огромную страну со всеми богатствами, было бы верхом глупости — с его стороны, не со стороны Императора, который далеко и которому, в сущности, все равно. Лишь бы в срок платились налоги с танаисских верфей и гадарского порта, лишь бы местные бордели не опустели, а виноградники не засохли, а для этого вовсе не обязательно держать на троне деятельного бастарда. Это был страх отчасти, но Маркус в благоразумие власть предержащих никогда особенно не верил, отец когда-то отучил.
— Да, милорд Фаро, безусловно, обещанное вам покойной княгиней Викторией, да охранит Всевышний ее душу, останется в силе, — Маркус кивнул, в очередной раз перечитывая выданный Викторией вексель. Разорительный для казны, но граф Фаро никогда особенно не бросал слова на ветер, ни когда он был всего лишь главой торгового дома де Маар, ни когда он стал графом де Авели, дела с ним вести было приятно и, главное, выгодно. Виктория во многих делах смыслила мало, но в этом случае вряд ли прогадала. Во всяком случае, надо будет постараться помочь лорду Фаро не провалиться в своей затее. — Полагаю, к середине весны можно уже ожидать результатов.
Это был не вопрос. Маркус в таких случаях вопросы задавал редко, раз и навсегда усвоив, что вопросы дают ненужное никому пространство для маневра и увиливания.
В следующий миг Францеска, стоявшая рядом и внимательно прислушивавшаяся в разговору, тронула его за локоть. Прежде, чем он успел отвлечься и поднять голову, голос Эмилии заставил обернуться ожидавших его внимания лордов, а его — напрячься внутренне. Робкая голубка Эмилия сегодня была на удивление настойчива и смела.
Маркус чуть заметно улыбнулся, возвращая вексель графу Фаро, и поднялся.
— Разумеется, Ваша Светлость. Идем.
Францеске лишнего приглашения делать не требовалось.

Отредактировано Marcus de Aveli (2015-09-14 21:30:01)

Девочка буравила взглядом Марко, словно хотела вогнать его в краску. Это был настырный взгляд человека, который был уверен в своем праве требовать с других ему положенное, человека, который полагался прежде всего на призрачные тени давно ушедших в прошлое предшественников, и который еще не понял, что их незримое присутствие мало что значит для людей вроде Маркуса де Маар. В голосе Эмилии не было отчаяния или смирения, и оттого губы Францесски дрогнули от раздражения. Она поспешила изобразить улыбку, хотя только слепому не удалось бы разглядеть за ней плохо скрываемый хищный оскал.
- Ничто не доставило бы мне большей радости, чем выдать тебя замуж, Эмилия. Всеединый не дал мне дочь, и отнял у тебя мать, и видят все святые, я стараюсь заменить ее, - Францесска сложила пальцы в замок. Отблески огня в камине заиграли в глубине крупного рубина, украшавшего ее руку, - И все же, вопрос твоего брака, к сожалению, не столько дело сердца, но и будущего этой страны. Торопиться с его решением было бы неразумно, и покуда ты не изъявила о своей готовности, мы никогда не стали бы взваливать эту ношу на твои плечи. Думаю, ты простишь нам эту слабость? – она приложила руку к сердцу.
- Хотя, возможно, мы, как и многие родители, были слепы и твое сердце уже отдано кому-то и мы кажемся тебе досадным препятствием на пути к твоему возлюбленному? – улыбка Францесски стала чуть искреннее. Ей прекрасно было известно о том, что под окнами «Белой» княжны не обретались полуночные визитеры.
- О, прости! – тут же воскликнула Францесска, не прерывая своего спектакля, - Такие тайны не положено выведывать. С твоей стороны мудро просить совета у дяди, но он лишь даст отдохновение твоему разуму, тогда как я могу понять твое сердце, - она сделала сочувствующее лицо и приложила палец к губам, - После этого разговора, - шепнула она Эмилии, словно между ними и впрямь был какой-то секрет, - Мы все обсудим, обещаю.
- Пока же, твоя дядя совершенно прав, - уже в голос продолжила Францесска, - Для заключения брачного контракта нет лучшего места, чем Аверна. Ведь Его Величество сможет тут же благословить его без излишнего промедления. Ах, не печально ли будет тебе покинуть стены родительского дома? – пожалуй, ей стоило прекратить играть не нервах девочки.