— Я попробую, — задумчиво ответил Фенринг, одергивая рукава собственной рубахи и переводя взгляд на корсет Мэйв. — Не понимаю, зачем он тебе.
Конечно, природа не наградила Ее Светлость той необъятной пышностью форм, которую любили воспевать поэты и подчеркивать которую был призван современный женский наряд, зато природа наградила Ее Светлость кое-чем, куда более привлекательным — Фенринг ухмыльнулся — нет, не только живым и пытливым умом; природа наградила Ее Светлость грациозной изящностью, похвастаться которой мог в общем-то не каждый эльф, не говоря уже о том, что подобной изящностью не обладал практически ни один архонт. Графиня Гордон воплощала собой саму женственность, а женственность, настоящая женственность — это не столько ярко выраженные признаки, указывающие на хрупкий и нежный пол, сколько таинственная, манящая, гипнотическая привлекательность. Первородная сила, скрытая, но одновременно легко читаемая во взгляде, в едва заметных морщинках в уголках губ, в каждом движении... Да, Фенринг Сверре фон Ранцау понимал мужей Мэйв — всех их привлекала ее сила, страшная сила; сила, способная свести с ума и даже убить. И эта сила действительно убивала. Каждого, кто оказывался слабее ее, многообещающего командора Ордена Стальной Кобры, Ее Светлости, графини Мэйв. Мужчины тянулись к ней, чтобы сгореть.
«Идиоты», — констатировал Фенринг. Пожалуй, он презирал ее мужей.
— Готово, — сообщил Граф, разворачивая девушку к себе. — Выглядишь, как особо ценная депеша. Так и хочется поскорее... вскрыть, — зловеще округлил глаза Фенринг. — Шучу. Или нет. У меня к тебе просьба — к следующей нашей встрече подбери менее официальный наряд.