Вид у княгини Бьянки был загадочный. А если у княгини Бьянки загадочный вид, ни в коем случае нельзя спрашивать, что она задумала. Так и сейчас: короткий зимний день клонился к закату, слуги были заняты (привести замок в порядок после большого празднества – та ещё задача), и никто не видел, как женщина вошла. Впрочем, она на всякий случай оглянулась в коридор, а только потом затворила дверь. Что же, обед уже миновал, а время ужина придёт ещё не так скоро…
– У нас есть дело в городе, на сборы – полчаса. Едем инкогнито, – было объявлено Лидии. Как всё это вязалось с недавним «разговором по душам», завершившимся слишком скоро и холодно, княгиня явно не собиралась объяснять. Но и возражений бы не потерпела.

Она никогда не умела просить прощения. Было ошибкой говорить о серьёзных вещах в поздний час, да ещё после долгого дня. Но если княгиня Бьянка когда-нибудь скажет «я ошиблась», то скоро рухнет на землю. Точная примета. И потому (вместо слов пустых и бесполезных) женщина решила действовать. Соловушка хочет стать взрослой женщиной? Значит, пора бы узнать, чем женщины отличаются от девиц.
Стоило признать – не сейчас, потом – что идея пришла в светлую голову Лидии вовремя и правильная. Судя по тому, что в комнате княжны обнаружилась книга про шахматы, следовать ей дочь решила до конца, и резкость матери её не смутила. Хорошо. «Очень хорошо», – старшая леди была довольна.

«Инкогнито» подразумевает неузнавание. Не узнать леди Бьянку мог разве что слепой (княгиня как была гением маскировки, так им на всю жизнь и останется). Единственное, что женщина сделала, – надвинула капюшон и скрыла бирюзовое платье складками плаща. Конечно, с дорогой опушкой.
Она молча вела дочь к выходу (не парадному) какими-то тайными коридорами, которые пронизывают любой замок. Пауки таращились из углов и света отчаянно не хватало. Огонёк свечи в руке старшей леди трепетал от сквозняка. Но Бьянка уверенно поворачивала то направо, то налево – и держала Лидию за руку. Пальцы княгини не дрожали и ладонь была тёплой. Женщина молчала. Сопротивление было бесполезно.
Молчала княгиня и после, указав на закрытую карету без герба. Видимо, с кучером было договорено заранее, поскольку повозка тронулась сразу же, стоило обеим дамам поместиться внутрь. Бьянка решительно задёрнула занавески на окнах: мол, инкогнито же. И, судя по тому, как её взгляд утратил чёткую фокусировку, о чём-то глубоко задумалась. Карета поворачивала, подпрыгивала и покачивалась.

А думала княгиня вот о чём: её малютка-дочь выросла и поставила себе цель. Выйти за кронпринца. И, хотя княгиня сама вкладывала в светлую головку Лидии подобные мысли, сейчас женщине было неспокойно. Любая мать тревожится за своё дитя. А когда впереди путь трудный и опасный, тревожится вдвойне.
Люди, обличённые властью, редко показывают своё истинное лицо. Каким человеком окажется его высочество Эдмунд? Каким станет супругом? Заполучить его будет непросто, но не пожалеют ли они обе, когда цель будет достигнута? Вариант «если» старшая леди фон Эдель не рассматривала.
Лидии придётся быть готовой ко всему – и стать достаточно мудрой, чтобы воспользоваться любой ситуацией, как бы та ни сложилась. И к тому, о чём степенные матроны предпочитают умолчать, следует быть готовой прежде всего, потому что женские крови у дочери как раз начались, а таких людей, как Штефан фон Эдель – мягко говоря, немного.

Поездка прекратилась, и княгиня сбросила оцепенение, выходя из кареты первой. Парадный подъезд одного из особняков Асгарда. Лакеи помогают сойти с подножки и провожают обеих женщин удивлёнными взглядами. «Всеединый не приведи напороться здесь на Штефана», – думала княгиня, переступая порог. Холл элитного борделя «Розовый сад» встретил ароматами духов, теплом и приглушённым смехом. Каким-то невообразимым способом узнав, что пожаловала высокая персона, встречать вышла то ли сама бордель-маман, то ли кто-то из её ближайших помощниц.
– Миледи, но у меня нет юношей! – в этом полушёпоте было отчаяния столько, что хватило бы на трёх смертельно больных.
– Для начала оставьте нас наедине, – ответила Бьянка, не снимая капюшона. И только в какой-то комнате, пропахшей розовой водой и похожей то ли на будуар, то ли на малую гостиную, сбросила с плеч плащ и повернулась к дочери. Княгиня по-прежнему молчала, только в глазах танцевали смешливые чёртики.

Театральная пауза затягивалась. Впору было заламывать руки, падать на колени и декламировать замогильным голосом что-то вроде: «Когда ты за собою какой-нибудь припомнить можешь грех, которого не отпустило небо, молись скорей». Если бы не эта розовая вода!
Первое, что княгиня Бьянка сделала человеческого и понятного за последний час – вытащила из рукава платок и приложила к лицу. Молчать дальше было не комильфо, но признать, что Лидия вела себя в высшей степени… достойно в обстоятельствах непонятных и странных, стоило. Убрав надушенный кусочек ткани ото рта и обмахиваясь им, княгиня критически оглядела комнату на предмет вражеских шпионов и притаившейся живности. Мало ли, выскочит из-под кресла. Провела кончиками пальца по спинке кресла. Подошла ближе к окну.
– Это бордель, – изрекла, наконец, заботливая мать то, о чём догадаться было никак нельзя. И добавила: – Судя по публике, элитный. А значит, любопытного узреть здесь можно много. Нет, с этим срочно надо что-то делать!

Окно не поддалось. Рама скрипнула, крякнула и открываться отказалась наотрез. И даже подёргать второй раз – ничего. Её Светлости осталось лишь укоризненно покачать головой и, наконец, перейти к сути дела. Довольно уроков сценического мастерства.
– Я думала о твоих планах, – как правило, после такого вступления хорошего не жди, но тон был взят мягкий. – А ещё о том, как их удачнее воплотить в жизнь. И, коль скоро вы, юная леди, желаете стать взрослой, то надо вам показать, что это значит.
Не выдержав собственной серьёзности, женщина улыбнулась. И время, и место к откровениям не располагали, к историям из прошлого – тем более. Бьянка перестала прогуливаться по комнате – и, вместо того, чтобы огорошить дочь чем-то ещё таким «эдаким», подошла к девушке ближе. Мягко взяла её ладошки в свои. Заглянула в глаза. И продолжила – тише, нежнее, теплее.

– Моя мать мне ничего не рассказывала, – в голосе была слышна улыбка. – Я до самой свадьбы думала, что девушки от женщин отличаются разве что причёсками. Но ты уже готова понести дитя…
На самом деле решение отвести дочь в бордель созрело за эти два дня. Бьянка собиралась рассказать Лидии, что к чему – и как это бывает, да и остановиться. Ведь насмотревшись на картины не столь лицеприятные, как их описывают барды и менестрели, девица послабее характером могла топнуть ножкой и сказать: да зачем мне вообще всё это надо? Мерзость какая, лучше в монастырь пойду! И сейчас, признавая свою дочь взрослой, княгиня вглядывалась в её лицо – нежность пополам с тревогой. Уже то, что она привела сюда Лидию значило: Бьянка в дочери уверена. Не сколько в намерении выгодно выйти замуж, сколько «вообще».
– И я хочу уберечь тебя от опасности, которую готовит незнание. Рассказать о плотских утехах можно, но обычно этим занимаются церковники в обличительных проповедях, – женщина усмехнулась. – Или матроны, когда нужно дочку запугать пузом, чтобы в углах не зажималась.
«Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать» – так-то оно, конечно, так. Но как можно научить заниматься любовью «на глазок» женщина себе не очень отчётливо представляла. Хотя… выбора-то у неё всё равно не оставалось.

– Я хочу, чтобы ты увидела своими глазами, что происходит в брачную ночь… и потом. Уверена, здешние умелицы не откажутся поделиться женскими хитростями, если краснеть не будешь уж очень отчаянно, – в том, что местные «жрицы» никогда не откажутся хорошо заработать, княгиня была уверена точно. Бьянка перешла на заговорщицкий полушёпот: – А потом… может, и меня чему-то научишь, Соловушка?
«Если выдержишь эти ароматы и сохранишь обоняние после», – запах розовой воды уже не лез в ноздри, но женщина не могла поручиться, что отличит сейчас вербену от жасмина.
– Если знать, как устроено твоё тело – и как сделать ему хорошо, то можно выжить, даже если твой муж окажется бревном. А если знать, как устроено его тело, то и бревно получится оживить. А ночная кукушка всегда дневную перекукует, и ты будешь сокровищем слаще мёда, – женщина приподнялась на носочках, касаясь губами лба Лидии, но потом как будто опомнилась. И прошептала в самое ухо: – Только отцу не говори, где мы сегодня были. Я сама хочу увидеть, как вытянется его лицо!

Разговор должен получиться презабавный. В борделе Бьянка в жизни не была и как устроена эта обитель греха и разврата, представляла слабо. Что её мало смущало.
– Сейчас я позову здешнюю… управляющую? Или как они называются? Держу пари, топчется за дверью и гадает, когда я начну вопрошать, куда подевался мой муж, – а о том, что нрав у княгини крутой, любой в Асгарде был наслышан. – Я хочу, чтобы ты приходила сюда пару раз в неделю. И рассказывала после, какие… ценные познания ты вынесла. Можешь отказаться, если хочешь. Но только сейчас – потом будет поздно.
«Можешь отказаться» – это, конечно, для проформы. Бьянка по себе знала: лучший способ подтолкнуть к согласию – это сказать «можешь отказаться», то есть: «ну что, слабо?». А княжна и княгиня так похожи!

- Куртизанкой? – переспросила леди Бьянка. Передислокация дочери из положения стоячего в сидячее, минуя любые приспособленные для этого поверхности, было встречено княгиней равнодушно. Хорошо, хоть не лбом дитятко приложилось – на филейной части синяков не видно. Женщина прикинула что-то в уме и согласилась: – И куртизанкой тоже. Это будет одной из… сторон твоего образования.
«Вот и умница», – резюмировала княгиня. Никаких отговорок, никакого нытья и «а может, я лучше в уголке посижу?». Бьянка была довольна. О том, что юная княжна изволила слушать сидя, умолчим – Лидия держала удар достойно, а такое «счастье» сваливается на голову не каждой юной особе.

– Ты будешь приходить сюда пару раз в неделю, чаще не стоит. Инкогнито, конечно. Будешь смотреть, прислушиваться и запоминать. Из-за ширмы, разумеется. Здешние «труженицы» тебе много чего покажут, а потом и порасскажут. Со всем почтением, понятное дело. Твоё дело – осознать, понять и сохранить в своей светлой головушке. А чтобы я была уверена, что прогулять это радостное событие у тебя не вышло, «урок» будешь отвечать мне, – старшая леди направилась к двери, но уже взявшись за ручку, обернулась: – Обещаю, всех фон Эделей я от этого места отважу лично. Ещё чего не хватало… Как будто в Асгарде мало борделей!

Бордель-маман, опрятная женщина лет сорока, была ни жива, ни мертва. Ирония судьбы заключалась в том, что «Розовый сад» - это то самое местечко, куда любил захаживать его светлость самолично. Что из его захаживаний однажды вышло, некоторые ещё помнили. И кто её знает, эту княгиню Бьянку…
Однако, княгиня Бьянка была внезапна и неожиданна и на этот раз: она прямо с порога заявила «управительнице», что желает взять её «заведение» под свою опеку. Женщина уселась в кресло, вид приняла царственный и начала вопрошать. Сколько девиц здесь в услужении? Какого возраста? Сколько монет получают? Где живут? Чем болеют? И, интересно знать, откуда у сударыни такая дивная розовая вода? И что за сорт роз растёт в её зимнем саду? Ах, их больше пятидесяти…
Экзекуция продолжалась больше получаса. Выведав примерную клиентуру и уточнив, когда в последний раз здание ремонтировали, княгиня от щедрот своих назвала сумму с несколькими нулями, которую она готова выделить незамедлительно. Взамен, естественно, она попросит милую сударыню оказать ей услугу. Или две. Если вас не стеснит, конечно. Нет? Вот и замечательно.
– А теперь мы желаем осмотреть ваше заведение, – заявила женщина, поднимаясь. И ответила на немой вопрос: – Мы обе. Надеюсь, наше инкогнито будет сохранено? Чудесно.

Бордель-маман посторонилась, выпуская светлейших особ из дверей гостиной первыми, но после – виновато – обогнала их на два шага и сделала знак следовать за ней. Дамы свернули по коридору и проследовали в ту часть дома, которая для гостей явно не предназначалась. Хозяйка этого рассадника удовольствий вела их куда-то туда, где располагался её рабочий кабинет. Так и случилось.
В стене, скрытая деревянной резной панелью, обнаружилась потайная дверца. Ходы для слуг были замаскированы так умело, что горничные с их вёдрами появлялись из ниоткуда и растворялись в никуда. Мельком княгиня заметила: чисто. Значит, пользуются. То по левую, то по правую руку, явно скрытые гобеленами, мебелью или панно с той стороны, попадались «тайные» проходы. И в самом деле, кто и когда замечает слуг?
Три женщины, подметая пол длинными подолами, шли одна за другой. Их окутывал запах розовой воды – парфюмерный, и ароматы куда как более… жизненные. По мере их продвижения приближались звуки – поскрипывание кроватей, чей-то смех, чьи-то тягучие стоны. «Да тут же всё слышно!» – привыкшая к мощным замковым стенам, Бьянка только дивилась: как можно здесь, по выражению мужа, «расслабиться», когда все кругом… трахаются?

«Проводница» остановилась возле одной из дверей – и жестом предложила княгине приблизиться. Заинтригованная, Бьянка обнаружила, что дело идёт куда дальше: то ли любопытная прислуга наковыряла щелей, то ли у кормушки теснились не только пташки-кувыркашки, но и пташки-повторяшки. Словом, вид светлейшим княгининым очам открылся презабавный и презанятный – но женщина сочла за благо скрыть, что увидела. Она покачала головой и так же безмолвно предложила следовать дальше. Заглянула во второе «смотровое окошко» – и вот теперь мягко подтолкнула дочь на своё место.

Смотреть было неудобно: придётся подняться на носочки, но зрелище того стоило.
Комната была просторной настолько, насколько может она быть в эделейском варианте «тематического общежития». Правильной, почти квадратной формы, жарко натопленная и прибранная. И добрую её половину занимала кровать – приподнятая для тепла над полом, заваленная перинами и подушками, но абсолютно лишённая хоть чего-то, чем можно укрыться. И всюду – неизменные розы.
На кровати обнаружились двое – и, предсказуемо, одетые весьма элегантно. То есть, наполовину. Их светлостям повезло: они застали, так сказать, «процесс» в самом его начале. На глаз нельзя было определить извращенца или человека жесткого, поэтому Бьянке оставалось лишь надеяться: ничего, что могло бы уж слишком шокировать юную княжну, её глаза не углядят. Перегородки борделя были деревянными – и слышно было хорошо: влажные звуки поцелуев, шорох одежды, сваливающейся на пол унылыми флагами. Что-то звякнуло – наверное, пряжка ремня.
Те двое заняты были делом весьма и весьма предсказуемым: обнажая друг друга и переворачиваясь на широком лежбище, дышать они начинали прерывистее. Мужчина приподнялся на локте, являя взору юной княжны то, что его отличало от дамы, потом склонился над лежащей женщиной, опускаясь губами ниже. А после кровать стала ритмично поскрипывать – совсем тихо, а ничего не подозревавшая парочка – постанывать. Всё стихло буквально через пять минут под финальный вскрик женщины и какой-то невнятный мужской взрык. Ничего особенного. Скучно, скоро и стандартно. Для Бьянки – женщины взрослой.

Княгиня со всем вниманием – и стараясь не окосеть – наблюдала за выражением личика Лидии и за тем, куда перемещается взгляд их невольной проводницы. И, если предположить, что видели глаза дочери, она могла, то какие думы мутили светлое чело другой достопочтенной дамы – загадка.
Бьянка замедлила шаги и приобняла дочь за талию. Заметив, что светлейшие особы изволят шушукаться, бордель-маман живенько поджала чакры и обратилась в слух. Смутное подозрение, что дело здесь нечисто, не покидало эту предприимчивую женщину, и она ждала подлянки ежемоментно. Леди фон Эдель засекали время? Зачем?
– Хорошо смотрела? – матушка отвечала тем же деловитым шёпотом. – Так вот, никогда так не делай.
Как это «так» и почему именно «так» делать не стоит – и как стоит, княгиня сочла пояснять неуместным. Судя по тому, как её девочка сбледнула, увиденное не доставило ей… эстетического наслаждения. Вторым номером программы на сегодняшний день княгиня постановила – как-то вложить в головку дочери, что физическая близость – это совсем не противно. Но вот как?

– Полагаю, это были комнаты… среднего класса? – обратилась Бьянка к хозяйке заведения. – Судя по всему, тот господин – состоятельный купец, но не аристократ. Как же вы принимаете вельмож?
С юной, но не по годам сознательной княжны на сегодня, понятное дело, хватит. Но любопытство княгини толкало её на дальнейшие… исследования. К тому же – бросить дело на полдороги древнего имени фон Эделей явно недостойно! Княгиня шла и гадала, как его чистоплюйство господин супруг может… вдохновиться вот в такой атмосфере?

Восточное крыло было другим. И здесь было тише. Но пахло так же паршиво – теми же розами (они, что пол моют розовой водой?). Слышался девичий щебет, однако комната была пуста. Больше, просторнее, чище. Как будто её специально готовили к чьему-то приходу. Бьянка улыбнулась.
– Что же, впечатляет – весьма и весьма впечатляет, – княгиня была настроена благодушно. – Полагаю, мы не ошиблись, выбрав именно ваше заведение объектом своего внимания. А теперь, будьте добры, познакомьте нас с вашими работницами. Да, я желаю видеть всех незанятых девушек. Разумеется, мы подождём.

Бьянка готова была поручиться, что, выйдя за резную дверь, управляющая привалилась к ней своей закорсеченной спиной и выдохнула. Что ещё взбредёт в голову это «благодетельнице»?
И, пока девушек строили по росту и спешно инструктировали, что говорить светлейшей, у княгини нашлось ещё одно глубокомысленное заявление. Которое когда-то досталось ей большой кровью.
– Знаешь, милая, – задумчиво начала женщина, – нестрашно, если в постели твоего мужчины окажется чужая женщина. Страшно, если она окажется в его мыслях…
Но расфилософствоваться миледи не дали – дверь тихонько отворилась, и чинным гуськом явились здешние розы. Причёсанные, накрашенные и полуодетые. Впрочем, три девушки от всех остальных выгодно отличались.
– Вы свободны, – объявила Бьянка управительнице, как-то забыв выключить княжеский тон. Но спохватилась и добавила уже теплее: – Мы и так отняли у вас слишком много времени.

Женщина не проявила интереса к «основной массе», направившись к троице «ви-ай-пи» красоток. Приподняла у одной подбородок двумя пальцами, повернула голову туда и сюда. Обошла другую, перебрала пальцами прядь волос. Коснулась плеча третьей.
– Вы очень красивы, дорогая, – мягкая улыбка сытого удава. – Мне жаль, что встречаемся мы здесь… Возьмите.
Бьянка вынула из причёски драгоценную шпильку, убрала ею прядь волос от лица бедной куртизанки – внезапная княгиня была внезапной во всех мелочах. Она хотела подарить что-то посущественнее, но жаба задушила. Отдать кольцо или серёжку? Передарить подарок мужа? Да бросьте вы…

– Милые дамы, – прогуливаясь по комнате, начала княгиня, – меня волнует судьба торговок весной. Но не верьте сказкам о женской солидарности, здесь – банальная зависть. Очереди к моей постели никогда не стояло…
Три холёные девушки опустили глазки долу, Бьянка спрятала улыбку и перешла к «сути дела»:
– Я хочу вам помочь. И разрешаю каждой из вас писать мне письма. Вы, милая. Как вам живётся?

Через полчаса леди Бьянка позволила практически всем девицам «вернуться к делам», попросив остаться пятерых, самых востребованных (в число которых выделяющаяся троица не вошла). Но перед этим представила гетерам юную княжну – мол, княгиня желает научить дочь делам управленческим, а потому просит её курировать этот проект. Вы же знаете, времени на всё не хватает.
И, когда благоухающие дамы покинула помещение, сделала оставшимся знак приблизиться:
– Если кому-то расскажете, язык вырежу и скормлю собакам, – никакой угрозы в голосе, на лице – доброжелательная улыбка. – Я поручаю вам важное дело, за которое обещаю щедрое вознаграждение. Каждую из вас я сделаю дамой. Переселю из Асгарда, пожалую состояние и титул, нарисую вам другие жизни – и торговать собой вам больше не придётся. Выдам замуж, если захотите. Помогу открыть своё дело. Что угодно. Но взамен…
А взамен, объяснила княгиня, эти пятеро девушек сделают из юной княжны такую розу, которой ни в одном саду не растёт. Возражений ожидаемо не последовало.