После интенсивного и довольно продолжительного сражения на мечах с новым наставником, возвращаться в Башню не хотелось. Во-первых, выдалось на редкость удивительное утро — прохладное, солнечное и вдохновляющее на свершения. Свершения пусть и не великие, но, определенно, важные. Мышцы после тренировки приятно ныли, по телу разливалась приятная леность. Хотелось свалиться в высокую траву, впериться невидящим взглядом в лазурное небо и погрузиться в размышления. Например, погрязнуть в вопросах баллистики. Или в теории рычагов и весов. Однако Амадей понимал, что одних собственных знаний ему будет недостаточно, и обязательно потребуются книги, которые сложены аккуратной стопкой на втором стеллаже на третьей полке сверху в собственной пока небольшой библиотеке в личных покоях. Амадей уже начинал их читать несколько дней назад, но как-то совершенно неожиданно для себя переключился на трактаты по ятрохимии. И все же в замок возвращаться не хотелось. Совершенно. Отчего-то именно сейчас мысли о темных помещениях Башни Смерти, о высоких потолках, от которых, если задрать голову вверх, начинается стремительное головокружение, о ледяных стенах, от которых, если приложить к ним ладонь, начинает ломить пальцы, и о кружащей в затхлом воздухе пыли действовали угнетающе. Показавшиеся первые солнечные лучи однозначно определили выбор Амадея в пользу приятного времяпрепровождения на свежем воздухе.
— Вжжжжих! — стрела попала аккуратно в центр тренировочного круга. С меткостью у Амадея никогда проблем не было. Хорошо бы кого-нибудь сейчас в напарники. Эдмунда, например. Или Генриха. Эдмунд, правда, предпочтет, биться на мечах, разумеется. А Генриху нравится гонка любого типа. Вот только ни первого, ни второго поблизости не наблюдалось. А жаль. В кои-то веки Амадею хочется испытать соревновательного духа, а рядом есть только слуги, да придворные старики-шуты.
— И ладно, — буркнул себе под нос Амадей, в очередной раз натягивая тетиву. — Вжжжжих!
Стрела уткнулась совсем рядом с той первой стрелой, выпущенной несколькими мгновениями ранее. Если не получается испытать соревновательный дух физически, всегда можно выдумать соревновательных дух ментальный. Например, поставить себе цель попасть в «яблочко» десять раз подряд. И пока не попадаешь — не имеешь права сходить с дистанции.
— Решено, — шепнул себе под нос Амадей, прицеливаясь. — Десять раз в серединку в самый раз. — Вжжжжих!
Третья стрела немного скосила и вперила свое острие в некотором отдалении от своих соратниц, однако, за пределы красного центрального круга не вышла. Амадей самодовольно ухмыльнулся и прищурился, вновь прицеливаясь.
Спустя пару минут, Амадей ликовал. Красное пятно было сплошь утыкало стрелами. Впрочем, за белыми пушистыми перьями уже и не было видно этого самого центрального круга. А оставался еще один выстрел. Прошлый рекорд попадания аккурат в «яблочко» — восемь выстрелов подряд. Однако собственный рекорд Амадей уже побил. Осталось лишь воплотить в реальность поставленную цель. И можно будет с чувством выполненного долга вернуться к ожидающим его книгам.
Распрямив плечи и натянув тетиву, юный принц Священной Ревалонской Империи в последний раз прицелился.

Выпускать последнюю стрелу Амадей не спешил. Он был предельно сосредоточен и внимателен. Его взгляд упирался в единственный просвет красной мишени — в самом ее центре. До одури хотелось попасть именно в пустующее местечко. Откуда ни возьмись щек принца коснулся порыв прохладного ветра. Очень некстати. При ветре возможную траекторию полета стрелы приходилось просчитывать дополнительно. Амадей замер, пережидая. Его глаза неотрывно смотрели в просвет между утыканными в мишени стрелами. От долгого и непрерывного смотрения в одну точку, окружающий мир исчез: исчезли каменные стены Башни Смерти по правую сторону, пропали виднеющиеся слева конюшни, растворились снующие вокруг слуги, исчезло лазурное небо. Была лишь цель. Одна единственная. Принцу показалось, что между ним и мишенью даже сократилось расстояние. Оставалось лишь разжать захват. Амадей был уверен, что попадет в цель.
Ветер стих. Решив досчитать до трех и отпустить стрелу, Амадей начал мысленный отсчет.
Что произошло на счете «два», принц, признаться, понял не сразу. Просвет между стрелами исчез. Цели больше не было. Почувствовав зарождающиеся где-то в глубине сознания негодование и возмущение, принц, не разжимая захвата, ослабил тетиву лука. И лишь когда позади раздался девичий смех, полный самодовольства, он понял, что, собственно, произошло.
Амадей перевел взгляд на бесшумно подошедшую Элизабет Эймарскую. Она всегда была бунтаркой. И вот этот момент — не исключение. Генрих постоянно злился из-за вздорного характера девчонки, а Амадей ничего против не имел. Элизабет казалась ему живее всех живых.
— Не кажется, а попали, Ваша Светлость, — заметил принц, вновь смотря на мишень. Чувство незаконченного дела, чувство недостигнутой цели, чувство незавершенности не покидало его. Подскочил слуга, готовый заменить тренировочный диск по первому же требованию принца.
— Нет, — Амадей и сам удивился сорвавшемуся с языка отрицанию. В сознании вертелась одна единственная мысль: почему, собственно, нет? Пожалуй, если удастся, Амадей сочтет это личным рекордом и полным завершением подготовки по стрельбе из лука. Посмотрев на самодовольное личико Элизабет, Амадей подмигнул, вновь поднял лук, принимая необходимое положение, натянул тетиву, прицелился. Принц отчетливо услышал удар собственного сердца.
— Вжжжжих! — стрела стремительно полетела к цели. Амадей невольно затаил дыхание. В ушах раздался шум. Второй удар сердца — удар стрелы по мишени. Затем неспешное падение растревоженных перьев. Амадей выдохнул и отложил лук. Пришел его черед ухмыляться.
— Ваша Светлость, кажется, вы только что лишись стрелы.
Амадей не мог налюбоваться на мишень. Стрела, что пущена Элизабет несколькими мгновениями ранее, была располовинена. Столь варварски и столь искусно.
— Но отдам должное: ваш навык практически не уступает моему. Как, кстати, и навык бесшумного передвижения. Признаться, я не заметил, как вы подошли.
Слуга поднес еще стрел и направился было заменить мишень, как Амадей остановил его.
— Не нужно. Со стрельбой на сегодня я закончил.
Признаваться в том, что в нем бушевало желание поделиться с миром своим достижением, Амадей не хотел. Однако не мог отказать себе в удовольствии то и дело поглядывать на дело своих рук, и своей точности.
— Элизабет, а не подскажите ли мне, где шастает ваш дражайший брат? Я еще не видел его сегодня, хотя вчера мы договорились вместе отправиться на охоту с самого раннего утра. В собственных покоях, что удивительно, его тоже не наблюдалось.
Пожалуй, Амадей догадывался, где пропал Генрих. Но знает ли Элизабет правду?

Амадей улыбнулся. И хотя в звонком голосе Элизабет отчетливо прослеживались нотки сарказма, обижаться или как-то негативно относиться к девушке вовсе не хотелось. Наоборот. Принц улыбался, и улыбался совершенно искренне. Элизабет не умела проигрывать. Как и сам Амадей. Как и любой другой ван Фриз. Хорошее качество, с которым, впрочем, необходимо быть осторожным — однажды оно может сыграть против.
— Свой собственный рекорд, — снисходительно пояснил принц. — Десять попыток из десяти и все в цель. В прошлый раз рекорд был восемь из десяти. Но тогда была отвратительная погода и я неверно рассчитал траекторию полета. Можно даже сказать, что сегодня мной установлен двойной рекорд. Не без вашей, Элизабет, помощи. Еще никогда я не попадал в другую стрелу… намеренно.
Амадей подошел к мишени и собрал упавшие перья со стрелы княжны Эймарской.
— А не плохо вышло, — в голосе принца проступило явное самодовольство.
А ведь и правда жаль, что Генриха не было поблизости. Уж он бы оценил достижение друга. А, быть может, даже вздернул нос вверх — совсем как Элизабет — взял бы в руки лук и попытался повторить следом. И, возможно, у него даже получилось бы. Пожалуй, Амадею именно сейчас не хватает здорового сопернического духа. Кровь в венах бурлит, хочется дать выхода скопившейся энергии. Оставалось только надеяться, что Генрих объявится в ближайшие минут двадцать. Иначе запланированная охота превратится в наискучнейшее времяпрепровождение наедине со слугами. С другой стороны, охота в паре с княжичем эймарским — это всегда эпическое событие. В прошлый раз, например, Генрих предложил удрать от слуг и чем это закончилось? Новым шрамом на ноге Амадея, конечно, чем же еще. Однако скуку, которая ожидает его без Генриха, принц ван Фриз без раздумий променяет на опасное приключение.
— Ни в коем случае не напугали, — рассмеялся Амадей. Конечно, подкралась она к нему очень тихо и незаметно. Но его скорее раздосадовал тот факт, что девчонка, никак не приготовившись к стрельбе, так легко и непринужденно попала в цель.
— Жаль, — совершенно искренне ответил Амадей. — Что ж, у него есть минут двадцать на то, чтобы явить мне свой светлый лик. А если не объявится… Что ж, подозреваю, он найдет себе развлечение и в замке.
В самом деле, Генрих скучать не любил. Где бы он ни находился, с кем бы он ни находился — приключения он себе найдет, это бесспорно. Или это приключения его находят? В общем и целом, развлечение Генрих Эймарский может извлечь даже на ровном месте.
Подошел слуга, сообщая о том, что к поездке все готово. В том числе и конь Амадея.
— Не факт, что появится. Раньше — да, появился бы незамедлительно. Но видишь ли, с возрастом меняется сфера интересов, меняются приоритеты... И все же будет лучше, если Генрих объявится. Охотиться в одиночестве, согласись, все-таки не самое веселое времяпрепровождение.

Отредактировано Amadei van Vries (2016-04-03 13:21:43)

Язвительные нотки в голосе Элизабет Эймарской были совершенно очаровательными. И реагировать в ответ на них как-то негативно вовсе не хотелось. Разве что улыбаться. В такие моменты Элизабет очень походила на своего братца — Генриха Эймарского. В речи последнего время от времени проскальзывали точно такие интонации. Особенно после его излюбленного выразительного «а тебе слабо...?».
«А тебе слабо забраться на верхушку дуба и одолжить у белки пару орех?»
«А тебе слабо освежевать коршуна?»
«А тебе слабо удрать от надсмотрщиков и отправиться в вольные путешествия?»
«А тебе слабо разом выпить пинту Гадарского крепкого?»
Бессчётное количество «а тебе слабо...?» было произнесено за все время дружбы принца ван Фриза и княжича Эймарского. Амадей всегда принимал вызовы Генриха. Обычно ничем хорошим они не заканчивались. Но то были незаметные и почти незапоминающиеся мгновения после полученных эмоций от приключений. Вот и сейчас Амадею показалось, что Элизабет точь-в-точь голосом Генриха спросит «а тебе слабо...?».
Нет, не показалось. Только формулировку она предпочла использовать иную. Опасается в чем-то уступить даме? Принц Амадей фыркнул: какая нелепая попытка. Однако от колкости было не удержаться:
— Конечно, утки — не рогатый скот, но при виде убитых птиц плохо не станет? — Амадей насмешливо задрал вверх левую бровь. Он помнил тот примечательный момент, когда они в Эймаре охотились на оленей. Все бы ничего, вот только Элизабет в самом разгаре охоты упала в обморок и Генрих, ругая свою сестру почем зря, лично сопроводил ее до родового замка, с тяжелым сердцем оставляя позади себя всю эймарскую процессию, которую, собственно, сам и затеял.
Амадей прищурился, внимательно вглядываясь в лицо Элизабет и взвешивая все риски. Нет, пожалуй, он не мог ее воспринимать как девушку, которая сутками напролет должна сидеть в зале и вышивать, как, например, ту же Доминику. Однако Доминика никогда бы и не попросила взять себя на охоту и смешно бы морщила нос в ответ на любое приглашение выехать в лес. Элизабет же была, судя по всему, сделана из иного теста.
Спустя несколько долгих секунд размышления, принц кивнул и крикнул неподалеку ожидающему слуге:
— Подготовить коня княжны Элизабет Эймарской! — слуга подобострастно склонился и тут же исчез из поря зрения. Ван Фриз решил пояснить свое решение:
— Это не потому, что я опасаюсь в чем-то уступить даме, — категорично заявил Амадей, попытавшись спародировать голос Элизабет, что вышло, судя по всему, из ряда вон плохо. — Все потому, что я не хочу отказываться от компании. Ждем еще минут десять Генриха и отправляемся.
Что-то ему подсказывало, княжича они так и не дождутся.